Мне жаль тебя, герцог!. Михаил Волконский

чувств его высочества перед принцессой Анной Леопольдовной, которая, по своей прозорливости в отношении польз и нужд России, несомненно должна желать симпатичного польско-саксонского посланника.

      – В отношении польз и нужд России?

      – Конечно! Ее высочество Анна Леопольдовна – по рождению славянка.

      – Ведь ее матушка была русская.

      – А отец – немец!

      – А отец – герцог Мекленбургский – тоже по происхождению славянин: ведь прежде чем называться немецкими герцогами Мекленбургскими, предки ее высочества были славянскими государями с титулом королей Вендских, и единение принцессы Анны Леопольдовны в отношении польско-саксонского посла, как представителя славянской державы, является исключительной политической комбинацией.

      – Да, – перебил Митьку Ушаков, – но польско-саксонский двор никогда не решится прислать ныне послом графа Линара, который был отозван по требованию самой императрицы.

      – Обстоятельства меняются; ныне русский двор мог бы по собственному почину просить в Дрездене, чтобы оттуда был прислан граф Линар.

      – Но кто же решится написать туда? Едва ли герцог найдет возможным.

      – Написать, конечно с соизволения герцога, должен кабинет-министр Андрей Иванович Остерман, – сказал Митька и, подчеркивая, добавил: – Он должен это сделать, понимая все выгоды для России и русских людей пребывания в настоящее время графа Линара в Петербурге.

      – Он хорошо говорит, – одобрил Яковлев.

      Все четверо задумались, и задумались об одном и том же. Все они одинаково понимали, в чем была выгода и польза для России и русских, и каждый думал:

      «Недолго вам, немцы, распоряжаться нами. Мы сумеем с вами справиться».

      Но словами они ничего не сказали друг другу. Напротив, самый опытный наушник если бы мог подслушать их, то мог бы дать голову на отсечение, что они заботятся лишь об интересах герцога Бирона и ее императорского высочества принцессы Анны Леопольдовны.

      18

      Начинается

      – Ну наконец-то ты явился! – встретил Василий Гремин Митьку Жемчугова, когда тот приехал к нему поздно вечером прямо от Ушакова.

      Свои вещи Митька прислал еще рано утром и велел сказать, что сегодня будет и сам.

      – Я все приготовил тебе! – радостно продолжал Гремин. – Комната тебе отведена угловая, с большой печкой и лежанкой, туда и твои вещи отнесены. Ты ведь ко мне совсем, а?

      – Ну да! Ведь мы же сговорились!

      – Ну да, да, да! Я очень рад. Только вещи твои я разбирать не велел, чтобы не трогали. Может, у тебя там секреты какие.

      – Никаких таких у меня секретов нет, – усмехнулся Митька.

      – Ну очень тебе рад, – повторил Гремин.

      – Чему? что у меня секретов нет?

      – Ах нет! Тому, что ты приехал. Ужинать хочешь? Все готово для тебя.

      – Нет, я сыт.

      – А перины я велел тебе положить деревенские, настоящие, каких в Петербурге и не видывали! Нам их от своих гусей присылают. Ну если ты не хочешь есть, так пойдем