Медный всадник. Полина Саймонс

ты здесь делаешь?

      Она слишком устала, чтобы изображать безразличие. Проще улыбнуться.

      – Пришел проводить тебя домой. Повеселилась вчера? Кстати, ты поговорила с родителями?

      – Нет. Не говорила, – покачала головой Татьяна, избегая разговоров о дне рождения. – Может, поручишь это Даше? Она храбрее меня.

      – Разве?

      – О, намного! Я трусливее зайца.

      – Я пытался объяснить ей. Она и слушать не желает. Конечно, это не мое дело. Я просто пытаюсь помочь. – Он пожал плечами и, оглядев длинную очередь на автобус, заметил: – Мы в жизни не сядем на этот автобус. Пойдем пешком?

      – Только до трамвая. У меня сил нет. Целый день орудовала молотком. – Она остановилась, поправляя волосы. – Долго ждал?

      – Два часа, – признался он, и усталость куда-то подевалась.

      Она удивленно вытаращилась на Александра.

      – Два часа? – Она едва не договорила: «Ради меня?» – Рабочий день продлили до семи. Прости, что так получилось.

      Они перешли дорогу и направились к улице Говорова.

      – Почему ты с оружием? – спросила она, показывая на его винтовку. – Опять патруль?

      – Нет, я свободен до десяти. Приказано носить с собой.

      – Они еще не прорвались? – встревожилась Татьяна, стараясь, однако, улыбаться.

      – Еще нет.

      – А винтовка тяжелая?

      – Не очень. Хочешь поносить?

      – Конечно! – оживилась она. – Никогда не держала в руках винтовки.

      Татьяна схватила винтовку и едва не уронила, такой тяжелой она оказалась. Пришлось удерживать ее обеими руками. Но сил все равно не хватило.

      – Не знаю, как у тебя это получается! Сам неси! – рассердилась она.

      – А если придется стрелять? И бежать вперед, и падать на землю, и вскакивать, и снова бежать, со скаткой и винтовкой в руках…

      – Не знаю, как у тебя это получается, – повторила она. Хорошо быть таким сильным. Уж он-то в два счета справился бы с Пашей.

      Подошел набитый людьми трамвай. Они едва туда втиснулись. На этот раз пришлось стоять. Александр держал одной рукой винтовку, а другой стискивал коричневую кожаную петлю. Татьяна вцепилась в ржавую металлическую стойку. При каждом толчке ее бросало на Александра, и она неизменно извинялась. Его тело казалось тверже заводской стены.

      Татьяне хотелось посидеть с ним где-нибудь в тихом месте, расспросить о родителях. Но нельзя же говорить о таком в трамвае. И стоит ли узнавать о нем больше? Ведь тогда они станут ближе, а ей нужно быть от него как можно дальше!

      Татьяна молчала, пока они не доехали до Вознесенского, где пересели на второй номер, идущий к Русскому музею.

      – Ну… вот… мне пора, – неохотно сообщила Татьяна, когда они вышли.

      – Хочешь, немного посидим? – неожиданно спросил Александр. – Вон на тех скамейках в Итальянском садике?

      – Ладно, – кивнула Татьяна, стараясь не подпрыгнуть от радости.

      Только после того как они сели, она заметила, что он чем-то озабочен, словно