Медный всадник. Полина Саймонс

скользнул с глаз на губы и там замер.

      Неужели у нее рот измазан мороженым? Наверняка так и есть! Какой стыд!

      Она облизала губы, уделив особенное внимание уголкам.

      – Что? У меня мороженое…

      – Так сколько же? – настаивал он. – Скажи.

      – Скоро будет семнадцать, – призналась она.

      – Когда?

      – Завтра.

      – Значит, тебе еще семнадцати нет, – вздохнул Александр.

      – Говорю же, завтра! – негодующе повторила она.

      – Ну да, очень взрослая.

      Его глаза снова блестели.

      – А тебе?

      – Двадцать два!

      – Да-а-а? – разочарованно протянула она.

      – Что, очень старый? – хмыкнул Александр, не скрывая улыбки.

      – Древний старикашка, – в тон ему ответила Татьяна, тоже улыбнувшись.

      Они медленно пошли по Марсову полю. Татьяна весело размахивала босоножками.

      Оказавшись на тротуаре, она вновь обулась. Они перешли улицу и оказались перед невыразительным четырехэтажным коричневым зданием.

      – Это Павловские казармы, – пояснил Александр, – где я квартирую.

      – Знаменитые Павловские казармы? – Татьяна недовольно оглядела убогую постройку. – Не может быть!

      – А что ты ожидала? Роскошного дворца?

      – Можно войти?

      – Подожди у ворот, хорошо? Я только доложу о прибытии и сдам винтовку.

      – Подожду, – кивнула она.

      Пройдя через арку, они остановились у массивных железных ворот. Молодой часовой отдал Александру честь.

      – Проходите, товарищ старший лейтенант. Это с вами?

      – Нет, она подождет здесь, сержант. Татьяна, это сержант Петренко.

      Сержант исподтишка поглядывал на Татьяну, но та не обращала на него особого внимания. Она следила, как Александр идет по двору. Отдает честь высокому офицеру, что-то говорит группе курящих солдат, смеется… Он ничем не отличался от других, разве что был выше ростом, широкоплечий, белозубый, темноволосый и шагал шире остальных. Ничем, если не считать, что он словно переливался красками, а они казались выцветшими.

      Петренко спросил, не хочет ли она сесть.

      Татьяна покачала головой. Александр велел ей ждать здесь, и она с места не сойдет. Правда, ноги ужасно устали, но она не хотела сидеть на чьем-то чужом стуле.

      Она стояла и стояла, чувствуя, что плывет на облаке судьбы, окрасившей сегодняшний день неправдоподобием и желанием.

      Желанием жить.

      Одним из любимых изречений деда было: «Жизнь так непредсказуема и именно этим мне не нравится. Ах, если бы только жизнь походила на математическое уравнение!»

      Но сегодня Татьяна не согласилась бы с ним. Этот день не сравним с любым, проведенным в школе или на заводе. И со всяким другим. Он особенный.

      Шагнув к часовому, Татьяна спросила:

      – А штатских туда пускают?

      Петренко улыбнулся.

      – Смотря что получит за это часовой, – подмигнул он.

      – Довольно, сержант! – раздался голос Александра. – Пойдем, Таня.

      Винтовки