Наследница царицы Савской. Индия Эдхилл

он так хорош в своем деле, за которое почти каждый день подвергался поруганию, Соломон давно назначил бы на его место другого.

      «Ведь он не только усерден, но и честолюбив». В самом по себе честолюбии нет ничего дурного, но, как и огонь, это хороший слуга и плохой господин.

      Соломон подавил вздох и взялся за сложную задачу вразумления Иеровоама. Предстояло спасти своевольное колено Даново от скоропалительной кары, не задев при этом болезненную гордость сборщика податей. Тот возразил, что снисхождение может показаться слабостью, и Соломон ответил лишь одно:

      – Я не слаб, ты тоже, и, если колено Даново открыто восстанет, придется ему об этом узнать. Но карать людей лишь за высказывания? Нет.

      И вот теперь, едва ему выпало немного времени, чтобы изучить новые карты Шелкового пути, с огромным трудом добытые его шпионами, уединение царя снова нарушили:

      – О царь, первосвященник просит принять его.

      «Господи, что на этот раз?» Соломону иногда казалось, что старик постоянно чего-то хочет. Справедливости ради, Садок чаще всего просил для других, а не для себя. Однако выглядело все так, словно первосвященник считает царскую казну бездонной, а средства – неисчерпаемыми.

      – Хорошо, пусть войдет, – с тихим вздохом кивнул Соломон.

      Отложив карты, которые собирался изучить, царь заставил себя улыбнуться первосвященнику:

      – Добро пожаловать, Садок. Скажи мне, чем царь может послужить первосвященнику сегодня?

      Садок склонил голову, принимая царское приветствие:

      – Мир тебе, царь Соломон. На этот раз я могу послужить тебе.

      «Вот это перемена!» Ни единым взглядом и ни малейшим движением Соломон не выдал этой недостойной мысли. Недостойной и несправедливой. «Но если я даже себе не могу пожаловаться…» К кому он мог обратиться? Даже те, кому он доверял, не вынесли бы груза его человеческой слабости.

      Поэтому Соломон снова улыбнулся и указал на обитую тканью скамью у окна:

      – Садись, первосвященник. Послать за вином?

      Не ожидая ответа, он бросил взгляд на прислужника, стоявшего наготове у дверей. Тот кивнул и кинулся исполнять молчаливое повеление царя.

      – Ты очень добр, но я пришел не ради вина – даже столь сладкого, как твое. – Садок медленно опустился на скамью и сосредоточенно посмотрел на Соломона. – О царь, сегодня мне пришлось принять пророка Ахию.

      – Тогда хорошо, что я послал за вином. – Соломон продолжал говорить весело и беззаботно. – Жаль, что он тебя потревожил. Что на этот раз? Опять женское тщеславие?

      Садок предостерегающе поднял руку:

      – Ты шутишь, а меня действительно потревожили сегодняшние слова Ахии. Он говорил о царском доме и царских женщинах. Он обвинял царскую семью в поклонении идолам.

      – Мы уже говорили об этом Садок, – вздохнул Соломон, – я не буду заставлять жен отказываться от своих богов.

      – Лучше бы царские жены не поклонялись идолам, – сказал Садок безучастно, словно ребенок, повторяющий