Наследница царицы Савской. Индия Эдхилл

вперед госпожу Гелику.

      – Может быть, я смогу с ней объясниться. Я попытаюсь.

      Я удивилась, ведь госпожа Гелика очень редко подавала голос и почти не появлялась среди других женщин. Она им не нравилась и отвечала тем же. Ее считали надменной и холодной. Я торопливо поблагодарила ее. Гелика поклонилась колхидской царевне и заговорила, медленно и осторожно подбирая слова. Та слушала, ни единым движением не показывая, понимает она или нет.

      Гелика замолчала. Колхидянка смотрела на нее, не выказывая никаких чувств. Гелика покраснела и потупила глаза. Она так сильно впилась ногтями в ладони, что побелели костяшки пальцев.

      Наконец взгляд темных глаз колхидянки обратился ко мне. Она кивнула и протянула мне руку. Скрывая свое нежелание касаться ее, я легонько сжала ей пальцы, коротко, лишь для соблюдения обычая. Ее кожа была белой и прохладной, словно мрамор.

      – Она пойдет с тобой, царевна, – сказала Гелика.

      – Нам повезло, что ты знаешь ее язык, – с улыбкой поблагодарила ее я.

      – Совсем немного, – ответила та, – я выучила его давно и многое позабыла.

      Она все еще стояла, вцепившись в тяжелые складки своего платья. Я снова поблагодарила ее и умоляюще посмотрела на Нефрет и Нааму:

      – Нам нужен посредник, чтобы с ней говорить. Пошлите к отцу за ее переводчиком.

      Мне показалось странным, что госпожа Даксури не знает ни слова на нашем языке. На ее месте я бы поспешила выучить язык своей новой родины, чтобы не зависеть от милости чужестранцев. В отличие от меня, она не позаботилась даже о том, чтобы выучить торговое наречие, – еще одна глупость со стороны того, кто отправляется в далекий путь.

      Но с помощью Гелики я по крайней мере смогла выполнить свой долг перед новой отцовской женой. Я провела госпожу Даксури через лабиринт дворцовых покоев, образованный бесчисленными пристройками, непрестанно добавлявшимися, чтобы угодить каждой новой царице. С колхидянкой я оставалась только до тех пор, пока не убедилась, что она не выказывает недовольства своими покоями, а затем поспешила в гаремный сад во внутреннем дворе. Там женщины моего отца, словно цветы, склонившись друг к дружке, жалили новую невесту словами, острыми, будто колючки. Когда я вошла, болтовня на миг прекратилась, а потом они поняли, что это всего лишь я, и продолжили.

      – Ночные вороны, – сказала Адафь, – а она – воронья царица. Наш царь любит яркие слова и яркие наряды, ей тут ничего не светит.

      Из группки иудеек послышались слова Ешары, едкие, словно уксус:

      – Никому из нас тут ничего не светит, что уж говорить об идолопоклоннице из какой-то глухомани.

      – Наши боги по крайней мере не стыдятся показывать свои лица, – отрезала Адафь.

      Собачки Меласадны, раззадоренные громкими голосами, залаяли. Эти настойчивые визгливые звуки, перекрывая злобные замечания, напомнили женщинам о том, кого они обсуждают.

      – Надеюсь, это не единственный ее наряд, а то черный на свадьбе – к несчастью.

      – Да эта невеста сама по себе –