Тридесятое царство. Андрей Шевченко

эти ратники видят в темноте куда лучше него.

      Они развязали ему ноги, подняли и подтолкнули к выходу. В руках гмуров (хотя юноша ещё не уверился, что это они) почувствовалась недюженная сила и цепкость, но согласия и сноровки им недоставало: хозяева горных пещер не сразу договорились, как вести человека, забавно ворчали, меняясь местами и опасливо наставляя на него короткие, с острыми наконечниками копья.

      Но вот тронулись в путь: один пошёл впереди с пламеником, такой же – позади, а вторым, в сопровождении двоих с обнажённым оружием – Светислав. Он с великой радостью размял тело и ощутил, что здесь вовсе не холодно – если не находиться на голом полу. А вот проходы – не для него, идти пришлось, склонив голову.

      Когда – то детём Светь наткнулся у реки, в лесочке, на большую муравьиную кучу, в которую ступила копытом напуганная им оленица. Он поразился тогда бесчисленности маленьких норок в месте разрушения. В этот день в муравейнике оказался он сам: ходы вправо, влево, ступени то вверх, то вниз, и всюду, куда не проникает сила огня, стеной нависает густая, будто шевелящаяся темень. А гмуры шествуют так уверенно, будто могут обходиться и вовсе без света.

      Ратнику, наклонённому и с руками назади, невозможно было определить: пробиты ли пещеры орудиями или они – причуды самой природы. Но порой потолок уходил в невидимую высь и по стенам сползали бело – серые каменные языки, к которым, точно, ничья рука не прикасалась. «И вся красота? – сожалел он о гмурах. – Ни Солнца не видят, ни рек – озёр, ни лугов с цветами… Выползают ночью и, словно совы, представляют мир лишь с одной стороны. Хотя те, пленившие меня на Взгорье, если не днём копали, то в подвечер точно. Значит, свет им без вреда. А будут ли мне эти пещеры безвредными, по заговору Гостомыслову? «…над богами обосветными, над духами Земли, Мироколицы, вод, нор, лесов», – вспомнил он.

      Проход расширился, повысился, а саженей через сто на стенах появились пламеники, и идти стало легко. Попадались обитатели горы. И снова человек с Равнины и маленький народец с большим любопытством осматривали друг друга. Дети гмуров, как и должно быть, оказались безбородыми, и лица их, круглые, белые, с тёмными живыми камешками глаз, да меховая одежда позабавили высокого, светлого лицом и волосами человека. «Есть дети – есть семья, – смекал Сокол. – Есть семья – есть закон. Наш Закон Праведи после Белых богов и предков чтит семью. Без семьи никакой народ не сумеет выжить».

      Вдруг его резко повернули вправо, и Светислав вмиг ослеп от ярких огней. Зажмурившись, он решил было, что возвратился в свой мир. Но там-то уже правила ночь. Если только он не провёл в каменной клети четыре поры. «Вот тебе и владения Вия», – едва не вслух проговорил он, открыв глаза. А восхититься было чем. Большой зал, как место для Вещения в его селении, был хорошо освещён и наполнен существами. Светислава явно ожидали и потому вмиг смолкли. Но два десятка гмуров и среди них один – на красивом, цвета Солнца троне – не заняли первое внимание юноши. Куда примечательнее были здесь высокие