Колизей. Елена Крюкова

пальцев лей,

      бей спиртом в грудь,

      бей под ребро копьем, —

      Мы доползем, мы… как-нибудь… еще чуть… поживем…

      ……………………………………………………………………

      Largo. Pianissimo

      Ты упал лицом, мой милый,

      В ковш тяжелых рук.

      В грязь стола,

      как в чернь могилы,

      Да щекою – в лук.

      Пахнет ржавая селедка

      Пищею царей.

      Для тебя ловили кротко

      Сети рыбарей.

      Что за бред ты напророчил?..

      На весь мир – орал?!..

      Будто сумасшедший кочет,

      В крике – умирал?!..

      Поцелую и поглажу

      Череп лысый – медь.

      Все равно с тобой не слажу,

      Ты, старуха Смерть.

      Все равно тебя не сдюжу,

      Девка ты Любовь.

      Водки ртутной злую стужу

      Ставлю меж гробов.

      Все сказал пророк Исайя,

      Пьяненький старик.

      Омочу ему слезами

      Я затылок, лик.

      Мы пьяны с тобою оба…

      Яблоками – лбы…

      Буду я тебе до гроба,

      Будто дрожь губы…

      Будут вместе нас на фреске,

      Милый, узнавать:

      Ты – с волосьями, как лески,

      Нищих плошек рать, —

      И, губами чуть касаясь

      Шрама на виске, —

      Я, от счастия косая,

      Водка в кулаке.

      Милостыня

      Подайте, милые, на шкалик

      Господней грешнице, рабе!

      В мешке с дырой, в рыбацкой шали,

      c алмазным потом на губе!

      Сижу на рынке я в сугробе.

      Устану – лягу в жесткий снег.

      Как будто я лежу во гробе,

      и светят полукружья век.

      И вновь стручком в морозе скрючусь,

      и птичьи лапки подожму.

      Свою благословляю участь.

      В собачьих метинах суму.

      Пошто сошла с ума? Не знаю.

      Так счастливо. Так горячо.

      И тычет мне людская стая

      то грош, то черный кус в плечо.

      А нынче помидор подмерзлый

      мне светлый Ангел тихо дал:

      ешь, детка, мир голодный, грозный,

      но в нем никто не умирал.

      И я заплакала от счастья,

      и красную слизала кровь

      с ладони тощей и дрожащей,

      с посмертной белизны снегов.

      Волковы бани

      Ветки черны. Святый Боже.

      Переулок, будто морда

      Волка. Мы с тобой похожи:

      узкий череп, рыбья хорда.

      Шерсть вся вздыбилась на холке —

      пряди слипшиеся снега…

      Баня зимняя!.. – для волка.

      Будешь чище человека.

      В душной, яростной парилке,

      черной мордой – в шайке бычьей —

      мокрый хвост… – и бьется жилкой

      жизнь: людская, зверья, птичья,

      Барабанная, лопатья,

      лом, кирка, метла, скребница…

      Шкуры сброшенное платье.

      Ребер