Улыбка 45-го калибра. Дарья Донцова

и вновь задвигали под потолок. Я обняла Амалию Густавовну и почувствовала, что под одеждой практически нет тела. Госпожа Корф походила на больную канарейку.

      Пару секунд мы постояли молча, потом хозяйка пробормотала:

      – Ты уж поторопись, пожалуйста, не ровен час уйду в мир иной и не увижу яичко.

      В «Пежо» я села преисполненная злостью. Ну Рыков, ну врун. Целый роман придумал про фрейлину, кошку и царскую милость. А портреты в гостиной! Он ведь с самым напыщенным выражением лица вещал, указывая на написанные маслом лица.

      – Это мой отец, граф Анатолий Рыков. К сожалению, до недавнего времени мы скрывали свое происхождения. Рядом его жена и моя мать Зинаида, урожденная Вяземская. Слева – дед, ему принадлежало имение под Москвой…

      И все с почтением выслушивали эти речи, Жорка Колесов даже вспотел и чуть не начал кланяться Рыкову в пояс. А теперь выясняется, что «графья» – самые обычные дворники, да еще и воры в придачу. Нет, поймите меня правильно, снобизма во мне нет, но, если ваш папенька сапожник, столяр или электрик, не следует прикидываться человеком дворянского происхождения. Вот у меня, например, родители работали на Ивановской мануфактуре ткачами, а прапрабабка и вовсе была крепостной у барина. И что, я стала от этого хуже? Происхождением начинают гордиться и чваниться, когда больше нечем похвастаться. По-настоящему благородный человек ни за что не станет ставить себя выше других…

      Руки сами собой схватили телефон, пальцы начали набирать номер Рыкова. Часы, правда, показывают около полуночи, в такое время неприлично звонить порядочным людям. Но Юрий Анатольевич Рыков к числу порядочных не принадлежит, поэтому сейчас ему мало не покажется.

      – Алло, – пробормотал сонный мужской голос.

      Ну, погоди, Рыков! Я затолкала в рот носовой платок и прошепелявила:

      – Юрий Анатольевич?

      – Кто это в такой час?

      – Ваша неприятность.

      – Что за идиотские шутки! На часы смотрели?

      – Это не шутка, думали, что люди ничего не узнают?

      – О чем? – сбавил тон профессор.

      – Обо всем.

      – Что имеете в виду? – осторожно осведомился негодяй.

      Я возликовала. Ага, зацепило. Небось у мерзавца, как у многих людей, полно мелких пакостных тайн. Внезапно перед глазами предстала плачущая Амалия Густавовна, и я окончательно озлобилась. Ну держись, Юрочка. Я из-за тебя потеряла сон, но и тебе сейчас не спать.

      – Мне о вас все известно!

      – Что именно?

      – Все! Думали, спрятали концы в воду? Ан нет! Есть, есть люди, которые такое о вас рассказали!..

      – Идиотка! – вскипел Рыков. – Прекратите шантаж!

      – Про яйцо от Фаберже, например, и про Амалию Густавовну Корф. Помните такую? Она вас любила. Кстати, ваш папенька-дворник и маменька-поломойка ее попросту обокрали.

      Из мембраны понеслось напряженное дыхание. Решив его доконать, я вдохновенно добавила:

      – Но это ерундовый секретик, так, скорей штришок к портрету. Есть, есть у вас за душой еще кое-что!

      – Кто вы? –