Carpe Jugulum. Хватай за горло!. Терри Пратчетт

Ходжесааргх. Пожав плечами, он удалился обратно в каморку.

      Птицы, задрав головы, продолжали смотреть вверх, словно крыша вдруг куда-то подевалась.

      Матушка Ветровоск опустила взгляд на круглое, раскрасневшееся и чем-то обеспокоенное лицо.

      – Постой-постой, ты ведь… – Она собралась с мыслями. – Юный Чотли из Ломтя, правильно?

      – Ты… – Судорожно переводя дыхание, мальчик прислонился к косяку. – Ты… б'стрей…

      – Просто сделай несколько глубоких вдохов. Водички принести?

      – Ты… т'бя…

      – Да-да, конечно. Просто дыши.

      Чотли принялся послушно хватать ртом воздух.

      – Госпоже-Плющ-и-ее-дочке-нужна-помощь! – наконец выпалил он, почти не делая промежутков между словами.

      Матушка сорвала шляпу с вешалки у двери и, протянув руку вверх, достала из-под крыши помело.

      – А мне казалось, за ней присматривает госпожа Господиеси, – сказала она, пришпиливая к волосам остроконечную шляпу ловкими движениями воина, готовящегося к внезапной битве.

      – У нее там какая-то беда!

      Не тратя времени на дальнейшие расспросы, матушка ринулась прочь по дорожке.

      Лужайка перед домом завершалась невысоким обрывом – в том самом месте, где тропинка делала резкий изгиб и уходила в леса. Перекинув ногу через судорожно дергающееся помело, матушка решительно прыгнула вниз.

      До земли оставались считаные футы, когда в помеле наконец проскочила магическая искра, и матушка, чиркнув башмаками о папоротники, взмыла в ночное небо.

      Дорога петляла по горам, будто оброненная кем-то лента. Свист ветра не смолкал ни на миг.

      Разбойник с большой дороги сидел на мощном вороном жеребце. Возможно, это был единственный жеребец в мире, к седлу которого была привязана лестница.

      Объяснялось все очень просто. Лихого человека звали Казанундой, и он был гномом. Принято считать, что гномы весьма законопослушные существа, они стараются держаться особняком и в делах сердечных (и прочих делах, связанных с некоторыми другими органами) действуют крайне осмотрительно. И гномы действительно таковы. Но порой генетика выбрасывает на зеленом сукне жизни весьма странное сочетание костей, и тогда гномья среда рождает Казанунду, который предпочитает плотские удовольствия деньгам и питает к женскому полу страсть, которую все прочие гномы питают лишь к золоту.

      Признавая полезность законов, Казанунда следовал им лишь в тех случаях, когда это ему было выгодно. Грабителей и разбойников он от всей души презирал, но в то же время не мог не согласиться, что занятие сие не лишено приятности, поскольку целыми днями ты находишься в сельской местности и дышишь свежим воздухом, что весьма полезно для здоровья, в отличие от всяких городов, битком набитых ревнивыми мужьями, которым только дай повод дубиной помахать.

      Беда была лишь в том, что никто из путников не принимал Казанунду всерьез. О нет, с каретами проблем не было, кареты останавливались, но почему-то путешествующие в