У алтаря. Элизабет Вернер

на самой богатой и знатной девушке из местных дворян. Это был брак по расчету, жених и невеста не чувствовали отвращения друг к другу, но между ними не возникло и признака любви. В глазах света они представляли примерную супружескую чету, но как только светские обязанности заканчивались, они расходились в разные стороны, не делая даже попыток сблизиться. Из трех родившихся у них детей двое умерли в раннем возрасте, в живых остался лишь один сын, тоже Оттфрид, будущий владелец майората. Несмотря на свою молодость, граф Ранек младший, находившийся на службе в одном из столичных полков, имел уже большой чин.

      Чтобы быть рядом с сыном, его отец и мать большую часть года проводили в столице. В имение Ранек они приезжали только на летние месяцы, куда графа Оттфрида старшего всегда влекло с самого начала весны; графиня сопровождала мужа, а их сын обычно появлялся значительно позже.

      Прошло уже несколько недель с того времени, как владелец Добры привез в имение свою молоденькую сестру. Образ жизни в доме, по крайней мере с внешней стороны, нисколько не изменился от присутствия Люси и ее воспитательницы. При всем своем богатстве Гюнтер жил очень скромно. Он держал маленький штат прислуги и пользовался лишь несколькими комнатами в своем царском дворце; жизнь в нем текла мирно, спокойно, в строго установленном порядке. Однако эту тишину и порядок нелегко было сохранить, когда Люси, точно вихрь, ворвалась в жизнь брата. Внешне все шло по-старому, но в доме не было ни одного человека, ни одной вещи, которые остались бы незамеченными молодой девушкой. Начиная от строгой воспитательницы и кончая последней судомойкой, все подчинились влиянию очаровательной, ласковой Люси, наполнявшей дом смехом и веселыми проказами. Она была еще слишком ребенком, чтобы ограничиться обществом брата и воспитательницы. Ее преданными товарищами стали мальчики-подростки, сыновья управляющего, вместе с нею совершавшие всевозможные проделки. Они скоро убедились, что все сходит с рук безнаказанно, если затея принадлежит их приятельнице. Вся прислуга обожала молодую девушку, всеми силами отстаивала «свою барышню» и буквально носила ее на руках, хотя никто не был гарантирован от шалостей Люси. При виде блестящих синих глаз, радостно сверкавших на розовом детском личике, обрамленном темно-каштановыми локонами, у всех становилось как-то веселее на душе; приветливая жизнерадостность молодой девушки, словно солнечный луч, освещала все вокруг, и никто не в состоянии был сердиться на нее.

      Гюнтер очень редко узнавал о проказах сестры. Дела заставляли его большую часть времени проводить, вне дома, и он не мог сам заниматься воспитанием Люси. В общем, он относился к ней очень снисходительно и только тогда накладывал запрет на какое-либо желание сестры, когда оно могло чем-нибудь повредить ей самой. Любое запрещение задевало самолюбие шестнадцатилетней девушки, считавшей себя совсем взрослой, но она уже успела убедиться, что если Бернгард сказал «нет», то ни просьбы, ни слезы не заставят его уступить.

      – Нет,