Мoя нечестивая жизнь. Кейт Мэннинг

можете натягивать ее во время схваток. Так, Энни, подойди сюда, пожалуйста. Встань здесь и ничего не бойся. Оботри бедняжке лоб и лицо губкой. Правильно, милая, правильно. Тужьтесь, еще тужьтесь, сейчас мы увидим, как у нас дела.

      Она сунула руку под юбку миссис Доггетт. Я вся обмерла, но она строго приказала мне наблюдать за происходящим и быть начеку. Говорила она нараспев, этот мотив я потом так часто слышала на занятиях, что могу напеть его сейчас, будто она по-прежнему рядом.

      – Сейчас происходит прорезывание головки, это самый тяжелый процесс. Энни, помоги ей задрать ногу, да-да, вот так, положи ее. Перестань трястись, Энни, бояться совершенно нечего, вот и правильно. Ш-ш-ш, тихо, милая. Я всего лишь немножко поработаю, очень осторожно, ничего не порву, любовь моя, вы ведь не хотите этого, нет. Энни, посвети же сюда фонариком и прекрати трястись, я сказала.

      Миссис Доггетт истошно завопила и с размаху откинулась на привязанную к столбикам кровати простыню, а моя учительница дернула меня к себе, чтобы я хорошенько все рассмотрела при свете фонаря. И я увидела весь плотский ужас. Багровое мясо вздулось, выпучилось, расступилось, показались волосики ребеночка, его головка, перемазанная в крови. Я тряслась, убежденная, что сейчас увижу еще одну смерть, но вместо этого увидела чудо чудесное.

      – Держи свет – вот так, увидишь, как мы поможем растянуть канал, очень нежно, вот так, смотри сюда, Энни, посвети. Поднатужьтесь, миссис Доггетт, очень хорошо, почти все. Энни, на данной стадии мы должны поместить правую руку на твердое основание ниже выхода из родового канала и держать вот так, чтобы избежать разрыва. Рука должна быть твердой и неподвижной, да. Ускорять процесс не надо, Энни, нет, нет, природа создала самую удобную дорогу. Вот уже и чудное личико, самое тяжелое позади, дорогуша, у вас такая милая малышка.

      А теперь, Энни, мы должны ощупать шейку младенца как можно тщательнее, потому что, если намоталась пуповина, надо постараться снять ее с головы ребенка, чтобы избежать трагедии. Мы не хотим, чтобы кто-то задушился, так ведь? Ну вот, у нас все хорошо. Еще немного потужьтесь, миссис. И, само собой, никогда не тащи ребенка из матери силой, позволь природе самой доставить дитя в этот мир. Еще один разок потужьтесь. Возблагодарим Господа, у вас девочка, миссис Доггетт. Чудесно. Замечательно.

      Малышка миссис Доггетт лежала у меня на руках, вся в крови и какая-то уж больно тихая. Но миссис Эванс растерла ей спинку, подула в рот, потрясла вниз головой, и крошка ожила, запищала, все громче и громче. Я же словно лишилась голоса, потрясенная всеми страшными чудесами, что мне сегодня довелось увидеть, но более всего тем, что миссис Доггетт вдруг села в кровати, приняла у меня дочку и приложила к груди, а младенец тут же замолчал и принялся сосать.

      Мать и ребенок были живы. Миссис Эванс сотворила чудо. Она владела секретами и особым даром. И мне вдруг захотелось стать такой, как она.

      – Обмоешь девочку, Энни? – спросила миссис Эванс, мягко забирая младенца у матери.

      – Да, мэм! – воскликнула я с жаром.

      Так я стала ученицей миссис Эванс с Чатем-стрит. Мне было четырнадцать