Там, где билось мое сердце. Себастьян Фолкс

я и направился в уборную, расположенную под главной лестницей. Чугунный бачок, стульчак из красного дерева. Я посмотрелся в зеркало. С каждым годом я все больше становлюсь похож на отца, так мне казалось. Черты, все явственней проступавшие на моем лице, уж точно принадлежали не маме.

      Из холла наискосок я прошел к библиотеке. Доктор Перейра был очень стар и лыс. Коричневая плешь блестела как спелый каштан. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, проволочные очки, серый костюм, висящий как на вешалке. Несмотря на худобу, дряхлости в старце не было, и я не уловил никаких тайных умыслов, которые заранее успел ему приписать.

      – Как хорошо, что вы приехали, доктор Хендрикс. Не думал, что соберетесь.

      – Я и сам не думал. Но вы меня заинтриговали.

      Рукопожатие было крепким, тоже совсем не старческим.

      – Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь перед приемом пищи?

      Я сел в кресло перед камином, жесткое, с резными подлокотниками. Французское, одним словом. Вошла старуха, принесла поднос с двумя стаканами.

      – Полагаю, с Полеттой вы уже знакомы.

      Полетта, так и не удостоив меня улыбки, протянула стакан с напитком, в котором плавали кубики льда и ломтик апельсина; я различил вкус водки, грейпфрута и чего-то сладкого.

      Расспросив, как я доехал, Перейра повел меня в комнату, где я завтракал.

      Полетта принесла запеченных на гриле красных султанок и зеленый салат. Пока она накрывала, Перейра непринужденно болтал о всяких пустяках. По-английски он говорил без акцента, во всяком случае я такового не расслышал. У него была очень смуглая кожа, но загар это или от природы, сказать было трудно.

      – Вина хотите? Из здешнего винограда. Его нужно пить очень холодным.

      Второе блюдо тоже было местного происхождения. Два круга козьего сыра, один белый, другой серый, в корочке из золы. Что ж, коровам на этом скалистом острове было бы неуютно, вот о чем я подумал, снова подставляя тарелку.

      – Книгу вашу я прочел с громадным интересом, – вдруг сказал Перейра. – В свое время она наверняка произвела фурор.

      Мне стало не по себе, так на меня обычно действует почти любое упоминание о книге.

      – Просто тема совпала с веяниями эпохи, – сказал я. – Это ведь были шестидесятые. Время перемен. Долой все барьеры и прочую рутину. Тогда это казалось очень важным. Вы же невропатолог. Так ведь?

      – Так. Гериатрические проблемы. Деменция, потеря памяти и тому подобное.

      – А где вы практиковали?

      – Долгое время в Англии. В Лондоне и Манчестере. Потом в Париже. А последним местом моей работы был Марсель.

      – Вы англичанин?

      – У меня двойное гражданство, британское и французское. Мать англичанка, отец испанец. А родился я в Отёе, это парижский пригород. Полетта сказала, что вы хорошо говорите по-французски.

      – На самом деле так себе. На уровне школьной программы.

      – Уверен, что вы много путешествовали.

      – Мой батальон где только не воевал. После войны перемещений было гораздо меньше. В основном симпозиумы, конференции. Индия, Шри-Ланка, Ближний и Средний Восток. Год работал в Пуатье, в исследовательском