Красный сфинкс. Книга первая. Геннадий Прашкевич

бестелесный, как, например, опубликование рисунка дома, в котором Моцарт обитает на Сатурне. Если отбросить столь ребяческую дребедень, есть там вещи весьма занимательные и весьма правдоподобные…»

      Много соблазнов таили в себе все эти мистические откровения.

      «Писатель, чувствующий в себе искру поэтического таланта, – писал Н. А. Некрасов, – непременно раздувал бы ее, сколько возможно, лелеял бы свой талант, как говорили в старину. Сознавая, что в наше время только поэтический талант, равный Пушкину, мог бы доставить автору и Славу и Деньги, он – (нынешний писатель, – Г. П.) – предпочитает распоряжаться иначе: поэтическую искру свою разводит на множество прозаических статей: он пишет повести, рецензии, фельетоны и, получая за них хорошие деньги, без сожаления видит, как поэтическая способность его с каждым годом уменьшается».

      К счастью, деньги и слава не волновали А. К. Толстого.

      Крепкий физически, как сказали бы сейчас, спортивный, он любил самую обыкновенную жизнь, как говорят, живую жизнь: охоту, с ножом и рогатиной один выходил на медведя. При этом оставался человеком светским – не забывал о литературных вечерах, о балах. А темперамент его находил выход в лихих, до сих пор многим знакомых строках.

      Коль любить, так без рассудку,

      Коль грозить, так не на шутку,

      Коль ругнуть, так сгоряча,

      Коль рубнуть, так уж сплеча!

      Коли спорить, так уж смело,

      Коль карать, так уж за дело,

      Коль простить, так всей душой,

      Коли пир, так пир горой!

      В январе 1851 года Толстой познакомился с Софьей Андреевной – женой конногвардейского полковника Л. Ф. Миллера. Это ей посвящено знаменитое стихотворение Алексея Константиновича, ставшее популярным романсом.

      Средь шумного бала, случайно,

      В тревоге мирской суеты,

      Тебя я увидел, но тайна

      Твои покрывала черты…

      Под тайной, кстати, подразумевалась самая обыкновенная маскарадная маска.

      То, что встреча оказалась не случайной, Толстой и Софья Андреевна поняли сразу, но вот соединиться им удалось нескоро: полковник Миллер упорно не желал давать развода жене, а мать Толстого к возможности такого, на ее взгляд, слишком неравного брака относилась более чем отрицательно.

      «Анна Алексеевна, – писал в 1852 году А. М. Жемчужников, близкий друг и родственник Толстого, – была очень рада видеть меня, и всею душою интересовалась узнать мое впечатление и мнение о Софье Андреевне, с которой сошелся ее сын и к которой серьезно и сильно привязался. Ее душа не только не сочувствовала той связи, но была глубоко возмущена и относилась с полным недоверием к искренности Софьи Андреевны. Не раз у меня, тайно от сына, были беседы об этом, и она, бедная, говорила, а слезы так и капали из глаз ее. Меня она обвиняла более всех, как человека самого близкого и наиболее любимого ее сыном и раньше моих братьев познакомившегося с Софьей