Ты, я и другие. Финнуала Кирни

не считать того, что оба брака в какой-то момент пошли вразнос, – нет.

      – Кто из них мысленно поставил крест на супружестве, если можно так выразиться? После смерти Саймона – мать или отец?

      А и правда? Иногда эта женщина ухитряется выводить меня из равновесия своими вопросами. Я не отвечаю; по крайней мере, не отвечаю вслух. Хотя теперь ход ее мыслей мне понятен. Да, подонком оказался отец. Да, подонком оказался Адам.

      Я наклоняюсь вперед:

      – Так ли уж это важно, Каролина?

      Она пожимает плечами:

      – Возможно, и нет. А возможно, стоит разобраться.

      – Давай притормозим с этой темой. – Я использую ее собственное выражение. – До поры до времени.

      – Конечно, – кивает она.

      И смотрит на меня в упор. Ты просто прячешь голову в песок, говорит ее взгляд.

      На прощание Каролина заверяет меня, что от большей части приобретенных привычек можно отучиться, от дурных в том числе.

      Шесть часов вечера; я выпила пол-литра минералки, почистила зубы, забросила в рот жвачку – все это в попытках убедить себя, что вовсе не хочу картофельных чипсов. Зачем они мне? Только лишние калории. Смотрю в настенное зеркало над тумбочкой в прихожей – вот же они, выпирают. Медленно наклоняю голову вправо, потом влево, снимая напряжение мышц.

      – Любуешься, дрянь? Нравится? – спрашиваю я свою внутреннюю диверсантку.

      – Есть чему нравиться? – раздается у меня в голове.

      – Ты мерзкая. Ты ведь сама это знаешь?

      – Ты хочешь чипсов. Ты ведь сама это знаешь?

      Звонит телефон. Я хватаю трубку. Это мама. Она только на минуточку; только убедиться, что у меня все в порядке и планы на завтра остаются в силе.

      У меня не все в порядке. И насчет завтрашних планов… Каролина будто содрала с меня слой кожи, и я особенно болезненно ощущаю материнские заходы. Но как бы я ни хотела отменить встречу, подтверждаю: все в силе.

      Как и ожидалось, встреча вышла непростой. Я предложила увидеться на нейтральной территории. Лучше держать маму подальше от дома. Стоит ей оказаться внутри, и она будет вынюхивать следы Адама. Или их отсутствие. Как ищейка. Лучше уж пересечься в Хай-Уиком, вместе пообедать и побаловать себя шопингом в универмаге Джона Льюиса.

      Как ни странно, матушка в основном говорит о себе. Курсы маникюра, которые она недавно окончила в образовательном центре для взрослых; подруга Триш, которая мухлюет при игре в карты; жена викария, которая встречается с торговцем алкоголем… Я слушаю, улыбаюсь и хихикаю в нужных местах.

      Я трепетно люблю свою матушку. У Сибил Мойр снежно-белые волосы, в отличие от большинства, она отказывается их красить. Волосы уложены в локоны, оставляя лоб открытым. Несколько морщинок показывают, что ей за шестьдесят, но серые глаза по-прежнему ярко сияют. Если глаза могут освещать лицо улыбкой, то это про мамины: лучистые, в бахроме густых серебряных ресниц. И как уж там при этом изогнуты губы, совсем не важно.

      На ней джинсы, кофта с воротом поло и жакет «Барбур». Как всегда. Сегодня кофта бутылочно-зеленого цвета. Черные джинсы,