Мертвое озеро. Николай Некрасов

на меня Настасья Андреевна? – перебила его Аня.

      – Ах! пожалуйста, не говорите этого. Когда она была виновата против вас, я разве оправдывал ее? – с горячностью возразил Петруша.

      Аня вспыхнула, ударила хлыстом лошадь и помчалась; она скакала долго и очень была поражена, не видя Петруши за собой. Она вернулась назад. Петруша ехал шагом и о чем-то думал. Аня подскакала к нему и с запальчивостью сказала:

      – Почему вы отстаете!

      – Лошадь очень устала, и я боюсь ее замучить: она не моя.

      Аня сконфузилась и предложила, доехав до лесу, привязать лошадей, чтоб дать им отдых.

      Когда подпруги были ослаблены и лошади привязаны к дереву, Аня сказала:

      – Петруша, пойдем сбирать васильки для Селивестра Федорыча, как мы, помнишь, прежде делали, чтоб его задобрить.

      Петруша очень был поражен такой переменой; он глядел с удивлением на Аню, которая, взяв его за руку и потупив глаза, продолжала:

      – Петруша, ты на меня сердишься?

      – Нет, Аня; но ты сама очень изменилась.

      – Ах, Петруша, что же мне делать? я готова всё сделать, чтоб только она на меня так не смотрела! Я всё знаю: она наговорила на меня, будто я…

      – Аня, я сам вижу! – с упреком перебил ее Петруша.

      – Ну, скажи мне, что я должна делать?

      – Не знаю, – только не быть такой.

      Равнодушие, с которым говорил Петруша, сначала так рассердило Аню, что она заплакала; потом она вытерла слезы и, гордо подняв голову, торжественно сказала:

      – Петруша… дашь ли ты мне слово защищать меня и моего дедушку: тогда я ничего не буду делать против нее.

      – Ты помнишь, Аня, как я всегда за вас заступался; я тогда был еще мальчишка.

      – Если так, Петруша, забудь всё, не сердись на меня более; прости же меня!..

      Аня остановилась.

      – Ах, Аня… как мне больно было, как ты вздумала, чтоб я тебе говорил «вы»! – с жаром подхватил Петруша.

      И, усевшись на траву, они стали передавать друг другу все страдания свои. Оба поплакали; но скоро звучный смех огласил лес.

      Они, припоминая старое время, стали бегать и догонять друг друга.

      Полные радостью примирения, они вернулись домой. Федор Андреич был ужасно разгневан самопроизвольным распоряжением. Он встретил Петрушу следующими словами:

      – Милостивый государь! как вы осмелились взять мою лошадь?

      – Это я приказала оседлать, – самонадеянно отвечала Аня за оторопевшего Петрушу.

      Федор Андреич пуще прежнего сдвинул свои брови, но кротче отвечал:

      – А вы, сударыня, как смели распоряжаться?

      Аня вспыхнула; она давно уже не слыхала таких жестких слов.

      – Я не знала, – обидчиво отвечала она, – что не могу распоряжаться своей лошадью.

      – Своей – как угодно, но не другими! – запальчиво произнес Федор Андреич.

      Аня замолчала, и так как она имела характер мстительный, то с вечера подбила Петрушу идти гулять рано утром. И, чтобы придать решимости Петруше,