Мертвое озеро. Николай Некрасов

Андреичем, который сердито поднял ее и с презрением произнес:

      – Стыдитесь… разве вы способны!

      Старичок, указывая на образ, торжественно произнес:

      – Пусть он будет свидетелем, что ты не поселяла раздора.

      Голос у старичка прервался, и он заплакал. Аня бросилась в объятия к нему и тоже зарыдала.

      – Полноте, полноте! – повторял Федор Андреич, разнимая Аню и старичка.

      И, поцеловав того и другую, он медленно произнес, смотря на свою сестру:

      – Однажды навсегда требую от всех присутствующих здесь – ни одним словом, ни взглядом не обижать тех, кого я призрел в своем доме.

      – Аминь! – заключил священник.

      – В доказательство, что на меня никто не имеет влияния, извольте послать лошадей в город!

      Настасья Андреевна от радости оторопела; Аня же с увлечением кинулась к Федору Андреичу и с жаром поцеловала его, после того сама сконфузилась и стояла, потупив глаза.

      – В такой великий день помиритесь все, – сказал священник, смотря на Настасью Андреевну, которая подошла мерными шагами к брату и сказала:

      – Простите меня, братец.

      И они поцеловались.

      – Простите нас, если мы невольно огорчили вас, – сказал старичок, подходя к Настасье Андреевне.

      Все перецеловались, исключая учителя, стоявшего в продолжение всей сцены прижавшись в углу, и его жены, обильно проливавшей слезы.

      – Да простит вас всех господь, и да снизойдет на ваши главы мир и тишина! – так заключил священник семейную сцену, после чего все свободнее вздохнули.

      Приезд Петруши в деревню произвел всеобщую радость; даже Федор Андреич довольно ласково его принял, расспрашивал о его занятиях и жизни. Петруша вырос и возмужал в несколько месяцев, как его не видала Аня; он ей уже казался совершенным молодым человеком, а не тем Петрушей, с которым она любила бегать по саду и даже ссориться для разнообразия. Она вспомнила разговор на лодке, как Петруша доказывал, что, когда он поживет в городе, она к нему изменится: да, он был прав! Но Петруша так был рад возвращению своему в деревню, что Аня осталась для него всё той же Аней, и, только боясь гнева Настасьи Андреевны, он старался украдкой говорить с ней.

      Накануне Нового года приехали гости к Петруше: Федя, бывший товарищ его детства, и Танечка, воспитанница Фединой матери.

      После длинного и скучного обеда, в отсутствие Федора Андреича, удалившегося отдыхать в свой кабинет, Петруша упросил Настасью Андреевну сыграть вальс, и под тихие звуки, чтоб не разбудить хозяина, две юные пары закружились по зале. Старичок, Селивестр Федорыч и его жена были зрителями.

      Петруша, кружась с Аней, тихо разговаривал.

      Но вдруг танцы прекратились. В дверях стоял Федор Андреич и глядел на танцующих.

      – Продолжайте, продолжайте! – сказал он довольно весело и сел на стул.

      Заслышав голос брата, Настасья Андреевна прекратила игру: танцующие, начавшие было вновь кружиться, тотчас же остановились.

      – Зачем остановилась? играй, – заметил ей брат и, взяв Танечку от Феди, сделал круг