Фредерика. Джорджетт Хейер

на сестру. – Да-да, знаю, сейчас ты заявишь, что едва сводишь концы с концами, однако святая правда заключается в том, что ты – весьма обеспеченная особа, моя дорогая Луиза, но при этом – самая скаредная изо всех моих знакомых! Умоляю, не заводи свою шарманку насчет тех сестринских чувств, что ты ко мне питаешь. Меня от них тошнит. Ты любишь меня не больше, чем я – тебя.

      Окончательно сбитая с толку столь недвусмысленным нападением, она пролепетала, запинаясь:

      – Как ты можешь так говорить? Ведь я всегда испытывала к тебе самую искреннюю привязанность!

      – Не обманывай себя, сестра: не ко мне, а к моему кошельку!

      – Как ты можешь быть настолько несправедлив ко мне? Что до моей якобы состоятельности, то смею заверить, что ты, со своей беззаботной экстравагантностью, очень удивился бы, если бы узнал, что я вынуждена прибегать к жесточайшей экономии! Иначе почему, как ты думаешь, после кончины Бакстеда мне пришлось переехать из нашего прекрасного особняка на улице Альбемарль-стрит сюда, в это Богом забытое место?

      Маркиз улыбнулся:

      – Поскольку иной причины для переезда не существует, полагаю, ты решилась на это из своей неизлечимой скупости.

      – Если ты намекаешь, что я вынуждена была сократить расходы…

      – Нет, я всего лишь хочу сказать, что ты не устояла перед искушением поступить именно так.

      – А что мне оставалось с пятью детьми на руках… – Она оборвала себя на полуслове, вовремя подметив насмешливое выражение его лица и поняв, что лучше не развивать эту тему дальше.

      – То-то и оно! – сочувственно воскликнул маркиз. – Думаю, теперь нам лучше расстаться, не так ли?

      – Иногда, – едва сдерживаясь, заявила леди Бакстед, – мне кажется, что ты – самое мерзкое и невозможное создание изо всех, созданных Господом Богом! Не сомневаюсь, что если бы к тебе обратился Эндимион, то ты с радостью пошел бы ему навстречу!

      Очевидно, эти исполненные невыразимой горечи слова произвели неизгладимое впечатление на маркиза, но после минутной растерянности он взял себя в руки и мягко, но настоятельно порекомендовал сестре прилечь и принять несколько капель настойки опия.

      – Ты сама не ведаешь, что говоришь, Луиза, поверь мне! Позволь заверить тебя, что если когда-нибудь Эндимион обратится ко мне с просьбой дать бал в его честь, я приму все меры к тому, чтобы заключить его в лечебницу для буйнопомешанных!

      – Боже, как же ты мне отвратителен! – простонала она. – Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду… я хотела сказать лишь… что…

      – Нет-нет, не утруждай себя! – он не дал ей договорить. – В этом нет необходимости, уверяю тебя! Я тебя прекрасно понимаю – впрочем, как и всегда! Ты – и Аугуста, насколько мне представляется – убедили себя в том, будто бы я питаю привязанность к Эндимиону…

      – К этому… этому болвану!

      – Ты слишком строга к нему: он всего лишь тугодум!

      – Всем известно, что ты полагаешь его образчиком совершенства! – сердито выпалила она, нервно