Фенрир. Рожденный волком. Марк Лахлан

ты знаешь меня?

      – Слышал о тебе. Мне говорили, что я должен бояться тебя.

      – Бойся Господа, – сказал Жеан, – ибо Он готовит особенные испытания таким, как ты.

      Ворон улыбнулся.

      – И таким, как ты, кажется, тоже.

      Элис пыталась понять, что за акцент слышится в речи Ворона. Точно северный, но не такой, как у данов. Он походил на акцент купца.

      – Ты можешь заставить монаха найти девчонку? – спросил Зигфрид.

      Элис не поняла слов, однако догадалась, о чем идет речь, по его нетерпеливости и жестам.

      Ворон кивнул, отвечая на латыни:

      – Если времени мало, может, и смогу, а может, и нет. Если времени будет много, точно смогу.

      Король рассердился, взмахнул рукой, обводя свой лагерь и, как догадалась Элис, требуя, чтобы Ворон поторопился.

      – Тогда попытаемся. Прибегнем к быстрому способу. Монаха он убьет, но мы все узнаем.

      Ворон снова говорил на латыни. Элис понимала, что, прибегая к языку, который король понимал плохо, этот монстр наслаждался своим превосходством, даже своей властью над королем. И еще он угрожал монаху.

      Король сказал что-то по-своему.

      – Он считает, что держать тебя в лагере живым опасно, исповедник. Неужели он не понимает, что за твоими останками тоже придут, это же реликвия? Может, мне перемолоть их в порошок?

      – Никто не станет меня искать, – солгал исповедник.

      – Напротив. Даже мертвый ты будешь сплачивать людей, однако не будем забегать вперед.

      – Сколько времени нужно? – спросил Зигфрид.

      Последовал новый обмен репликами на языке северян. Элис чувствовала, что король не доверяет Ворону. Зигфрид возвысил голос.

      Ворон пожал плечами и склонился над исповедником, сидящим на полу. В свете огня искореженное тело монаха напомнило Элис скрюченный огарок свечи, а черный силуэт, согнувшийся над ним, походил на его тень.

      – Ты станешь помогать нам, исповедник? Станешь служить нам своими способностями? Это будет стоить тебе недорого. – Ворон говорил на латыни.

      Ответом Ворону стало молчание.

      – Ты знаешь, как проявляется магия? – спросил Ворон.

      Монах ничего не ответил, но Элис чувствовала исходящий от Ворона холод, от него веяло неким высокогорным и уединенным местом и чем-то еще, чего она не могла понять. Ей хотелось назвать это одиночеством, но она не могла представить, чтобы это существо испытывало какие-то человеческие чувства.

      Ворон продолжал:

      – Я знаю. Через потрясение. Мысли человека переплетаются, словно нити на ткацком станке. Если в тебе живет магия, то она – единственная ниточка, затканная другими, иллюзиями повседневной жизни: голодом, похотью, болтовней ваших святых отцов, ощущениями и запахами внешнего мира. Эти иллюзии можно прогнать. Необходимо нечто, оставляющее шрамы, переворачивающее, обращающее мысли в хаос. Нечто, что перерезает простые нити и оставляет ярко сиять одну истинную, магическую нить. Ваши отшельники достигают этого через уединение: в одиночестве мысли начинают