Орикс и Коростель. Маргарет Этвуд

повзрослел, думает Снежный человек, снова расчесывая кожу вокруг укусов. Идиотизм. Достаточно для чего? Чтобы пить, трахаться, чтобы знать, чего не следует делать. Какой придурок имеет право решать? К примеру, сам Снежный человек не считал, что достаточно повзрослел для этого, этого – как это назвать? Для этой ситуации, скажем так. И никогда не повзрослеет достаточно, ни один нормальный человек не будет для этого достаточно взрослым…

      Каждый из нас должен следовать тому пути, что лежит перед ним, – говорит голос у него в голове, на этот раз мужской, какого-то фальшивого гуру, – потому что каждый путь уникален. Ищущего должна занимать не столько природа самого пути, сколько великодушие, сила и терпение, с которыми каждый из нас встречает выпадающие на его долю…

      – Иди в жопу, – говорит Снежный человек. Очередная дешевка из серии «помоги-себе-сам». Нирвана для чайников. Правда, его почему-то терзает нехорошее подозрение, что этот шедевр вполне мог написать он сам.

      В стародавние счастливые времена, само собой. Офигительно счастливые.

      Органы свиноидов проходили индивидуальную настройку с помощью клеток людей-доноров, после чего замораживались и ждали своего часа. Гораздо дешевле, чем клонировать себя на «запчасти» – в этой технологии еще нужно кое-что подшлифовать, как любил говорить отец Джимми, – или держать парочку детей-доноров на нелегальных «детских фермах». Глянцевые брошюры и рекламные листовки «ОрганИнк» в очень деликатных терминах описывали преимущества технологии свиноидов, эффективность и сравнительную безвредность процедуры. Дабы успокоить особо брезгливых, в брошюрах сообщалось, что умершие свиноиды не становятся беконом и сосисками: вряд ли захочешь есть животное, у которого, может быть, есть и твои клетки.

      Но шло время, прибрежные водоносные слои стали солеными, таяла вечная мерзлота, тундра пузырилась метаном, засуха на равнинах средней части континента все тянулась, азиатские степи превращались в песчаные дюны, найти мясо становилось все сложнее, и люди засомневались. Даже в самой «ОрганИнк», в столовой для сотрудников, все чаще появлялись сэндвичи с беконом и ветчиной и пироги со свининой. Официально столовая называлась «Бистро у Андрэ», но завсегдатаи называли ее просто Свинюшечной. Когда Джимми обедал там с отцом, – то есть всякий раз, когда мама зашивалась и не успевала приготовить еду, – люди за соседними столиками неприятно шутили на эту тему.

      – Снова пирог со свиноидами, – говорили они. – Блинчики со свиноидами, свиноидный попкорн. Давай, Джимми, налегай! – Джимми расстраивался: он совершенно запутался, кому кого полагалось есть. Он не хотел есть свиноидов – он считал, что они похожи на него самого. Свиноиды, как и он, права голоса не имели.

      – Не обращай на них внимания, милый, – говорила Рамона. – Они просто дразнятся, понимаешь? – Рамона – одна из лаборанток отца. Она часто обедала с ними, с Джимми и его папой. Рамона была моложе его отца и даже матери, она чем-то напоминала Джимми девушку с картинки в парикмахерской,