Вне правил. Джон Гришэм

драме особого импульса в ход пускаются все средства.

      Девятый блок находится далеко от других строений и защищен таким количеством колючей проволоки и прочих препятствий, что преодолеть их было бы не под силу всем союзным войскам, высадившимся в Нормандии при открытии второго фронта. Наконец мы добираемся до ворот, где целый взвод взвинченных охранников ретиво обыскивают нас с Напарником и проверяют наши портфели. Эти ребята как-то уж слишком близко к сердцу принимают вечернее торжество. В сопровождении эскорта меня доставляют в импровизированный кабинет, где начальник тюрьмы Макдафф нетерпеливо ждет, грызя ногти и явно нервничая. Едва мы остаемся одни в комнате без окон, он спрашивает:

      – Вы уже в курсе?

      – В курсе чего?

      – Десять минут назад в здании Старого суда, в том самом зале, где Линку вынесли приговор, взорвалась бомба.

      Я был в этом зале сотню раз, и, понятно, новость о взрыве меня шокирует. С другой стороны, меня ничуть не удивляет, что Линк Скэнлон, уходя, решил громко хлопнуть дверью.

      – Есть пострадавшие? – спрашиваю я.

      – Не думаю. Здание уже было закрыто.

      – С ума сойти!

      – Вот именно – с ума сойти! Радд, вам лучше с ним поговорить, и как можно быстрее.

      Я пожимаю плечами и беспомощно смотрю на Макдаффа. Пытаться вразумить бандита вроде Линка Скэнлона – бесполезное занятие.

      – Я лишь адвокат, – напоминаю я.

      – А если из-за него пострадают люди…

      – Послушайте, через несколько часов штат его казнит. Что еще он может сделать?

      – Да знаю я, знаю. А где сейчас апелляции? – спрашивает он, с хрустом перекусывая передними зубами отгрызенный ноготь. Он здорово на взводе и не находит себе места.

      – В Пятнадцатом судебном округе. Чистая формальность. На этом этапе по-другому и не бывает. А где Линк?

      – В камере ожидания. Мне надо вернуться к себе в кабинет и поговорить с губернатором.

      – Передавайте ему привет. И напомните, что он никак не отреагировал на мое последнее ходатайство об отсрочке казни.

      – Сделаю, – обещает начальник тюрьмы уже в дверях.

      – Спасибо.

      Мало кому в нашем штате так нравятся казни, как нашему красавцу губернатору. Он обычно ждет до самой последней минуты, а потом появляется перед камерами с печальным видом и, положа руку на сердце, объявляет миру, что никак не может предоставить отсрочку. Со слезами на глазах он будет говорить о жертве и о том, что правосудие должно свершиться.

      Я следую за двумя охранниками в полном военном обмундировании через лабиринт помещений и оказываюсь в Чистилище. Так называют средних размеров камеру, куда приговоренного к смерти доставляют ровно за триста минут до наступления его звездного часа. Там он ждет со своим адвокатом, духовным наставником и, возможно, некоторыми родственниками. Общаться можно без всяких ограничений, и когда приезжает мать, чтобы обнять сына в последний раз в жизни, у присутствующих нередко сжимается сердце. Ровно за два часа до казни