Вне правил. Джон Гришэм

судебным приставом с наручниками.

      – Прошу прощения, судья, – говорю я, – но я забыл, в чем именно проявилось мое неуважение к суду. Уже столько воды утекло.

      – В том, что вы отказались продолжить процесс утром, и в том, что мы потратили целый день на препирательства из-за присяжного. К тому же вы нанесли оскорбление лично мне.

      На это мне есть что возразить, и немало, но я решаю промолчать. Отправив меня за решетку по обвинению в неуважении к суду, они только усугубят свое положение и предоставят мне лишний аргумент для подачи апелляции. В кабинет входит дюжий помощник шерифа с наручниками, и судья Кауфман говорит:

      – Отведите его в тюрьму.

      Гувер стоит у окна, отвернувшись.

      Я не хочу в тюрьму, но и оставаться здесь выше моих сил. Спертый воздух пронизан запахом пота. На запястьях спереди, а не сзади, защелкиваются наручники, и, проходя мимо Кауфмана, я спрашиваю:

      – Полагаю, что завтра утром я смогу продолжить процесс в качестве главного адвоката защиты?

      – Сможете.

      Чтобы напугать их еще больше, я добавляю:

      – В прошлый раз, когда меня отправили за решетку в самый разгар процесса, приговор был отменен Верховным судом штата. Девятью голосами против одного. Вам, придуркам, следовало бы почаще читать свои бюллетени.

      К нашей маленькой процессии присоединяется еще один помощник шерифа столь же внушительной комплекции. Они ведут меня к заднему выходу по коридору, которым я пользуюсь каждый день. У дверей зачем-то останавливаются и что-то говорят по рации. Когда мы наконец оказываемся на улице, я понимаю, что произошла утечка. Увидев меня в наручниках в сопровождении блюстителей закона, мои ненавистники радостно улюлюкают. По непонятной причине полицейские замешкались, решая, в какой патрульной машине меня отправить. Я стою у всех на виду возле одной из машин и с улыбкой разглядываю своих поклонников. Потом замечаю Напарника и кричу, что позвоню ему вечером. Он явно сбит с толку и не понимает, что происходит. Смеха ради меня засовывают на заднее сиденье машины рядом с Гарди: адвокат и его клиент отбывают в тюрьму. Когда мы трогаемся с места под громкий вой сирены и с включенной мигалкой, чтобы придать особый драматизм происходящему в этом злосчастном городишке, Гарди смотрит на меня и спрашивает:

      – Где ты был весь день?

      Я не стал ничего придумывать, а поднял руки в наручниках и ответил:

      – Бился с судьей. Угадай, чья взяла?

      – А как они могут отправить в тюрьму адвоката?

      – Судья может делать все, что захочет.

      – Тебя тоже ждет смертная казнь?

      Впервые за многие часы я смеюсь:

      – Нет, во всяком случае пока.

      Гарди веселит такая неожиданная перемена в привычной рутине, и он говорит:

      – Еда там – это что-то!

      – Не сомневаюсь.

      Полицейские впереди слушают наш разговор, затаив дыхание и боясь пропустить хоть слово.

      – А