Падает снег. Сможет ли жизнь стать прежней?. Марина Зенина

порода. Именно порода. Осознав это, я вдруг ощутила себя недостойной стоять рядом с ним, я, обыкновенная девушка с весьма невыдающейся внешностью и безо всякой изюминки. Но, заметив в следующую секунду во взгляде его нотку сумасшествия и бешенства, заключенных где-то очень глубоко внутри его души, похороненных еще в молодости, я поняла, что это гораздо более непростой человек, чем я могу представить. Минута проходит – и я снова вижу его другим. Словно заглядываю глубже и глубже, ближе и ближе. И так интересно, что будет дальше, каким я увижу его следующим, и так невозможно оторваться от карих глаз, темных красивых бровей, длинных волос, спадающих по обе скулы. Где тот строгий преподаватель, который никому не нравится? Где тот улыбчивый и добродушный мужчина, которого я накормила? Где, наконец, тот бескомпромиссный человек, назначивший мне встречу сегодня днем? Передо мной – страшный, чем-то опасный, что-то скрывающий, притягательный и властный мужчина. Которому со мной хорошо. Забрало снято и выброшено куда-то за спину. Передо мной Максим Викторович в своем естественном виде.

      Андреев понял руку, слишком дёргано и резко, я даже вздрогнула и отпрянула, прижала голову к плечам: инстинкт самосохранения требовал, чтобы я любым способом избежала удара, которого так и не последовало. Андреев закрыл глаза и провел ладонью по моим волосам. Несколько раз. Я стояла, не шевелясь. Боюсь я этого мужчину. Побаиваюсь. После того, что разглядела в нем. Погладив меня по голове, Андреев решительно провел пальцем по моей скуле и нижней губе. Взгляд его при этом стал совершенно непонятным для меня.

      – До встречи, – сказал он сухо.

      – Д-до свидания… – выдавила я, пятясь к двери.

      Андреев ушёл. Мною овладело полное непонимание происходящего. А еще – страх. Страх, что я снова подпускаю к себе не того человека. Который сделает мне больно. Когда – это лишь вопрос времени.

      X. Сублимация

      Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах.

      Им суждено уснуть в моих стенах,

      Застыть в моих мирах.

      Но сердце от любви горит, моя душа болит.

      И восковых фигур прекрасен вид —

      Покой везде царит!

      – А! А! О, боже, о… Сильнее, пожалуйста, сильнее! – стонала и умоляла я, пряча раскрасневшееся от стыда лицо в подушку.

      Андреев увеличил применяемую силу и сдавил до боли. До приятной боли.

      Я вскрикнула с таким придыханием, как будто ставила своей целью соблазнить его одним только голосом.

      – Вера, ни один мужчина не способен сохранять спокойствие, слыша подобные крики, – продолжая безжалостно мять мою ступню, хладнокровно сказал Андреев.

      – Тем не менее, Вы говорите это абсолютно спокойным голосом, – промычала я сквозь подушку и снова вскрикнула от сильного нажатия.

      – Тебе кажется, – утешил меня Андреев, и я обрадовалась тому, что он сейчас не может видеть мое лицо из-за подушки. Потому