Жребий праведных грешниц. Возвращение. Наталья Нестерова

с работы, где он таскал трехпудовые ящики, отужинав и отправившись спать, Митяй не выдержал и признался Насте, что ходил записываться в добровольцы, но его не взяли. Боялся, что Настя справедливо примется упрекать: ей тяжело, страшно, одиноко, она, беременная, замурована в квартире на Морском, а он, муж, вознамерился бросить ее.

      Настя возилась, смешно бормоча:

      – Пустите животик. Так, мы его сейчас пристроим. Куда попали? На коленки. Какой же у нас длинный папочка! Ползем вверх, пожалуйста, скажите, когда достигнем могучей груди.

      – Достигли, – обнял ее Митяй.

      – Как тут славненько! Чего ты хмуришься, как будто слопал мандарины из моего новогоднего подарка.

      – Я всего одну слопал, и когда это было! Обижаешься, что я в военкомиссариат пошел и не сказал тебе?

      – Нисколечки! Ты – Болконский.

      – Кто?

      – Роман Толстого «Война и мир». Проходят в старших классах. Болконский – мой любимый литературный герой.

      – Первый раз слышу.

      – Про роман?

      – Про то, что у тебя водятся любимые герои.

      – Ревнуй, ревнуй, так, глядишь, и с великой русской литературой ознакомишься.

      – И что Болконский?

      – Он ушел на войну и оставил беременную жену, маленькую княжну с усиками.

      – С чем?

      – Пушок у нее был темный под носом. Я решительно не желала бы иметь такое украшение. Болконский хотел славы, и его не удовлетворяло собственное семейно-общественное положение. Как и тебя.

      – С чего ты взяла…

      – Митя! Разве я не вижу, что с тобой происходит?

      – Со мной все нормально и никакой славы я не хочу.

      – Тебя все жалеют: соседи, приятели, учителя. Они смотрят на тебя, как на несчастного юношу, подававшего большие надежды, да и влипшего. Интересное дело: живот растет у меня, рожать мне, а с сочувствием все взирают на тебя. Точно я кровожадная паучиха, заманившая в свои сети доброго молодца.

      – Это я тебя заманил.

      – В следующий раз, когда нам встретится учительница русского, уставится на мой живот осуждающе, а на тебя – с тихой скорбью, ты ей прямо скажи: «Видите, Мария Гавриловна, какую красотку я заманил!»

      – Договорились. А что с Болконским и княжной при усиках?

      – Андрей Болконский увидел небо над Аустерлицем. Небо – как постижение бытия. Маленькая княжна умерла в родах. У них тоже родился мальчик.

      – В каком смысле «тоже»?

      – У нас родится мальчик. Ты совершенно не похож на мужчину, способного производить девочек.

      – Очень боишься родов?

      – Безумно!

      – У тебя нет усиков, поэтому все кончится хорошо.

      – Все только начнется. Я его, нашего сына, уже люблю, он ведь во мне растет и дрыгается, точно в футбол играет. А ты полюбишь потом, обязательно полюбишь! Не переживай!

      – Настя! – Он хотел сказать, что очень любит ее, но говорил это уже сотни раз, и слов, которые могли бы выразить его чувства, не находил, возможно, их и не существовало.

      – Что, милый?

      – Ты –