Жребий праведных грешниц. Возвращение. Наталья Нестерова

А на какой завод Митяй пойдет?

      – Вон! – показал Камышин пальцем на дверь. – Не умеешь себя вести – твое место снаружи!

      Степка понуро поплелся на выход. Камышин невольно посмотрел на Марфу, увидел в ее глазах одобрение, потер ладонью лицо, прогоняя неуместные чувства.

      – Сыночек, а как же Академия художеств? – спросила Марфа. – Ты ведь мечтал.

      Дмитрий глубоко вздохнул, протягивая воздух сквозь зубы, словно ему надо было задавить, потушить внутри себя тлеющий огонь:

      – Никуда Академия не денется.

      – Милый, – накрыла его руку своей Настя, – я тебе говорила, что…

      – Ре-ше-но, – он нежно щелкнул ее по носу.

      – Шестнадцать годков всего! – захлопнула рот ладошкой и покачала головой Марфа.

      Теперь, когда ее сын не подвергался нападкам, она могла чуть-чуть выплеснуть свою печаль.

      – Дык пятаки гнет пальцами, гы-гы, – впервые за вечер подал голос Петр.

      – Если б только пятаки, – усмехнулся Александр Павлович.

      Часть вторая

      Великая Отечественная война

      Добровольцы

      Митяй пришел в районный комиссариат двадцать третьего июня – на второй день войны – записываться в армию. Он работал подсобным рабочим в трамвайном депо, устроился на летние каникулы, под давлением родителей согласился на компромисс: до осени трудится, а потом посмотрим.

      Дежурный офицер, нервный и взъерошенный как грач, у которого разворошили гнездо, только глянул на Митяя, документы не посмотрел, отмахнулся:

      – Иди отсюда! С сегодняшнего дня объявлена мобилизация лиц рождения тысяча девятьсот пятого тире девятьсот восемнадцатого. Понадобишься – пришлют повестку.

      – Но я хочу воевать! За Родину! – Митяй осекся, уж слишком пафосно и одновременно по-мальчишески прозвучали его слова.

      – Армии нужны опытные бойцы, имеющие военную подготовку. А ты кто?

      – У меня значок «Ворошиловский стрелок»!

      – У каждого второго такой значок. – И, повернув голову в сторону двери, офицер закричал: – Анисимов! Пропускать только по паспортам! Одолела пацанва. Добровольцев отсекать, понял?

      Митяй возвращался в депо пешком. Война, а город почти не изменился, будто и не слышал о ней. Та же жара, духота, те же девушки в легких платьях, мужики в льняных брюках, сетчатых «бобочках» с короткими рукавами, на ногах парусиновые штиблеты, и выражения лиц обычные, мирные, не озабоченные. Да и чего паниковать, когда ясно, что война продлится месяц или два, вот только он на фронт не попадет.

      На Константиновском проспекте Митяй притормозил и вместе с несколькими прохожими слушал, как милиционер объясняется с водителем:

      – Ваш номер я записал, вам вручена повестка для следования на сборный пункт.

      – Да ты знаешь, чье это авто? – разорялся водитель. – Артиста Черкасова!

      – Весь автотранспорт, легковой, грузовой, личный и производственный, – монотонно тупо, явно не в первый и не в десятый раз говорил