Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник). Юлия Кузнецова

найдем ее, – проскрипела Розенталь-Шпигель, снова убирая руку Лилии от меня, – мы обещаем. Гаянэ, дорогая, идите в конец коридора, в ту аудиторию, которую обычно занимают наши коллеги из Кореи. Подождите меня в ней.

      – А кафедра? – растерянно спросила я.

      – А кафедру обокрали! – завизжала Лилия и схватилась за голову.

      Я испуганно отскочила и помчалась в конец коридора. В голове роились вопросы. Кого мне надо найти? Почему я поступлю без экзаменов? Кто-то обокрал кафедру? И поджег, судя по запаху.

      А еще мне никак не удавалось отвязаться от мысли: как Розенталь-Шпигель читает лекции таким жутким скрипучим голосом?

      Глава 3, в которой занятия по фонетике вдруг становятся потрясающе увлекательными

      Я долго разглядывала надписи иероглифами, оставленные корейцами на доске, а потом не выдержала, взяла мел и нарисовала Пукку в купальнике. А когда я собиралась изобразить ее возлюбленного Гару, вошла Анна Семеновна с двумя пластиковыми стаканчиками, над которыми клубился пар.

      – Будьте любезны, коллега, прикройте дверь и откройте окно, – попросила она, – хочется свежего воздуха.

      Она осторожно поставила один стаканчик на парту, а другой – на преподавательское место.

      – Садитесь, коллега. Чай – вам.

      Я сбросила рюкзак и уселась, переваривая новую загадочную информацию. Университетский преподаватель принес чай абитуриентке?! Ну и ну… Да они только и горазды, что гонять нас за напитками к автомату. С какой стати мне оказан почет? Не связан ли он с просьбой Лилии найти таинственную «ее»?

      – Спасибо, – поблагодарила я и придвинула чай к себе. – А что, Анна Семеновна, мы все время теперь будем заниматься в этой аудитории?

      – Для дифтонгов, которыми я собиралась сегодня заняться с вами, коллега, это место подходит идеально, – сказала Анна Семеновна, размешивая в стаканчике с чаем сахар, – и доска хорошая, и мел у нас…

      Она оглянулась на доску и на секунду задержала взгляд на моей Пукке.

      – И мел у нас есть. Но боюсь, наши занятия придется временно перенести в другое место. У нас в некотором роде сложности на кафедре.

      Я слушала ее вполуха, пытаясь потопить в чае ложкой дольку лимона. Противная долька все всплывала и всплывала, только усиливая мое раздражение. Ненавижу эвфемизмы[2], которыми ученые пересыпают свою речь. «Воздухом дышать не особенно приятно». «В некотором роде сложности у нас». В некотором роде сложности?! А по-моему, кого-то обокрали! И подожгли!

      – Я имею в виду не пожар, – проскрипела Анна Семеновна, словно услышав мои мысли.

      Она отхлебнула чай и вдруг заговорила низким бархатным голосом:

      – В эту ночь из кафедрального сейфа украдена рукопись.

      – Ваша?

      – Лилии. Лилия Леонтьевна писала ее несколько лет. В этой рукописи собран материал о новейших методах преподавания теории перевода. Многие издательства будут готовы заплатить крупную сумму, чтобы получить эту рукопись.

      – А зачем сожгли помещение? Чтобы замести

2

Эвфемизм – замена грубых или резких слов и выражений более мягкими.