Про Иону (сборник). Маргарита Хемлин

Ужас, Мотечка.

      Я закрыла лицо руками. Но только на короткий миг. Материнское сердце толкнуло меня – скорей в садик. К Мишеньке.

      Мотя вдогонку прокричал:

      – И еще он песню пел «Враги сожгли родную хату».

      И меня заставил поддакивать. А я терпеть не могу.

      В садике все было спокойно. Миша в хорошем настроении. Поговорила с воспитательницей – с профилактической целью. Как и что, как успехи мальчика.

      Она горячо хвалила Мишеньку: подельчивый и дружный с детьми обоего пола. И правда, Мишенька всегда был окружен товарищами, так как являлся заводилой игр. От кратковременной замкнутости в связи с переездом в Киев не осталось и следа. Но в данном случае я хотела выяснить, не происходило ли в последние дни чего-либо из ряда вон в смысле Фимы. Сам мальчик мог и не оценить, а взрослый всегда начеку.

      – Вы что беспокоитесь? У нас учреждение на хорошем счету, детей никто не обижает. Чужие через заборы не лазят. Домой отпускаем только с родителями и близкими родственниками.

      – Я не сомневаюсь. Просто мне соседка, ее ребенок не в вашем садике, рассказала, что бывший муж явился и забрал девочку без ее ведома. Она потом искала-искала.

      – Тут явная недоработка. Мы должны всегда доподлинно знать положение в семье. Кому ребенка отдавать, а кому и нет. Бывшие мужья способны на многое. Но у вас-то муж хороший, и знаете, Мишенька его очень ценит. Я как-то спросила у детей, кого они больше любят, папу или маму. Так ваш Миша заявил: маму очень люблю, а папу очень-очень. Интересно, да?

      Я не удержалась от педагогического замечания:

      – Обычная детская реакция. Но, чтобы вы знали, подобные вопросы расшатывают состояние детского сознания.

      Говорить больше было не о чем, и я позвала Мишеньку с собой.

      Я как прямой человек сама не делаю никогда никаких намеков и не приветствую, когда их делают в мою сторону.

      Эта воспитательница давно мне не симпатизировала – по зависти. Что естественно в ее возрасте перед пенсией.

      Ее бестактное замечание выбило меня из колеи. Но тем самым я пришла в себя. Фима – отрезанный ломоть. Из квартиры выписался добровольно, и начальник отделения милиции тому свидетель. Что Суркис будет делать дальше – не мое дело. Он может являться, может не являться, может пугать людей на улице, морочить голову Мотьке и Лазарю с Хасей, умереть под посторонним забором, даже завербоваться – какое имеет значение? Он – случайный в судьбе. Этап жизни закончился. Раз и навсегда.

      Эта картина настолько ясно встала перед моим мысленным взором, что чувство бесконечной свободы ощутилось практически всецело.

      Я прижала к груди Мишеньку и расцеловала его как самого главного моего человека.

      Вечером Мирослав сообщил весть. Его назначили директором обувной фабрики. Плюс высокая зарплата и персональная машина «Победа». И в знак такого события завтра, в воскресенье, мы всей семьей идем к его маме. Ничто так не поддерживает больного человека, как общая радость близких.

      Ольга Николаевна оказалась в очень слабом состоянии. Совсем худая. Обрадовалась