Магия театра (сборник). Марина и Сергей Дяченко

традиционно распроданных билетов, Кон пускает на премьеры студентов и актеров, да и просто самоотверженных любителей театра – они сидят на приставных местах, на ступеньках, в проходах.

      Тимур не сомневался, что те, кто бил Кирилла в темной подворотне, тоже здесь.

      Все режиссеры, чьи спектакли шли на Коне, и все артисты, занятые в этих спектаклях, на премьеры приглашались автоматически.

      Явился Дегтярев. Тимур увидел его издали – и малодушно отступил, ушел через служебный ход. Сейчас у него не было сил еще и на Дегтярева.

      Зал был заполнен до отказа. Те, у кого были билеты, сидели. Те, у кого билетов не было, мостились кто как мог; Тимур побродил по второму ярусу, рассматривая сверху знакомые и незнакомые лица, и пошел к ребятам.

      Все были готовы. Все были собраны и решительны; на лице Кирилла лежал слишком толстый слой грима, но Тимур понимал, что менять что-либо уже поздно. Если Кон примет спектакль, он скроет от зрителя эту штукатурку. Если Кон не примет спектакля…

      Тимур вырвал ненужную мысль, как вырывают седой волос.

      «Ребята! Мы на пороге успеха. Это наш самый главный шанс…»

      Но вместо этого сказал только:

      – На сцену!

      Они молча поднялись.

      Тимур шел позади всех. Поражался, как ребята ловко научились ориентироваться в недрах Кона – за один только день; вот звенит первый звонок, но публика давно уже в зале, всем не терпится, все ждут начала зрелища…

      Он повернулся и побрел в режиссерскую ложу – ту самую, где не так давно сидел Дегтярев.

      Сел в глубине; праздные взгляды зрителей то и дело шарили в поисках режиссера, Тимур не желал ничьего внимания, он ждал, пока погаснет свет…

      Второй звонок.

      Ожидание сделалось нестерпимым.

      Когда прозвенит третий – Тимур знал – все будет решено, хода назад не станет, сразу сделается легче. Но хорошо бы поскорей пережить эти последние минуты, между вторым звонком и последним, третьим…

      Вот и он. Слава Богу. Шаг сделан, а теперь – неси меня, ветер…

      Погас свет. Тимур придвинулся ближе к сцене.

      Зазвучала музыка.

      Поднялся занавес.

* * *

      – Тима, остановись! Тима, перестань! Он никогда ничего не объясняет… Пойдем!

      Тимур стоял перед дверью служебного хода и тянул ее на себя, и толкал ее, и бил ногами – но дверь не поддавалась. Кон не желал больше видеть его; длинные руки Дрозда оттаскивали Тимура прочь, в темноту, но Тимур возвращался снова – и дергал ручку, и толкал, и бил.

      – Ты сам во всем виноват, – глухо сказал Борис. – Теперь поздно…

      – Заткнись, – через плечо бросил Дрозд.

      – Это правда, Коля, – сказал Борис. – Он нас подставил. Всех.

      – Еще слово, и сверну челюсть, – сказал Дрозд так спокойно и ровно, что Борис отступил на шаг:

      – Коля… Что я маме скажу?! Если я скажу ей правду… у нее же новый приступ будет, Коль…

      Дрозд тяжело обернулся:

      – Скажи ей неправду. Скажи… Слушай, уйди, Борька! Я могу тебе рыло начистить, но стыдно