Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис. Кристофер Бруард

были более однообразными. Экономические и социальные нужды заставляли уязвимого иностранца приспосабливаться к местным обстоятельствам, и историки иммиграции показали, каким образом прибывавшие общины постепенно ассимилировались в публичной сфере, чтобы «вписаться», оставляя воспоминания и обычаи своей родины для сферы личного[105]. Возможно, только в пылких текстах таких романистов, как Томас Берк, чужак приобретает компромиссное очарование:

      Черный человек – белый человек – коричневый человек – желтый человек.

      Пеннифилдс, Поплар и Чайна-таун – это для меня!

      Величественно движутся головорезы и множество цветных тайн.

      Никогда еще лондонцы не видели ничего столь яркого.

      Всего в трех милях лежит Белгравия, вся в лилиях.

      Тонкогубые леди и бледные мужчины в костюмах с подкладками.

      Но здесь – принцы в тюрбанах и джентльмены с бархатным взглядом.

      Том-том и острый нож и пропитанный солью парус.

      Затем пройдите до Лаймхауза, поторгуйтесь, верфь и клубы дыма,

      Чары, грязь и духи, и смуглые мужчины, и золото.

      А дальше, шатаясь по Лаймхаузу, встретите голубую Луну Востока,

      Лампы юного Алладина и дары для смелых![106]

      Оксфорд-серкус, Трентино и Ноттинг-хилл: лондонский стиль

      Замысловатость текстиля и аксессуаров, составлявших гардероб модной лондонской жительницы конца XIX века, была не так далека от того смешения настроений, разнообразия переживаний и напряженного взаимодействия противодействующих частей, что составляли целостный образ непостижимого и загадочного Лондона для писателей наподобие Берка – хотя, вероятно, такое наблюдение может показаться поверхностным. Свидетельством тому безукоризненной работы платье покроя «принцесс» из коллекции Музея Лондона, выполненное модисткой К. Эпплин с Корк-стрит где-то между 1878 и 1882 годами[107]. Так величаво (и ничуть не избыточно) сочетание отделки позументами, рыжеватой и золотой вышивки, современного машинного кружева, черного шелка с рюшами, корсета и шелковых и атласных лент, что, по семейному преданию, муж хозяйки заказал для хранения этого платья специальный шкаф из орехового дерева. Вдохновленное французской моделью, оно было создано в лондонском Вест-Энде, и его грубый язык визуального и социального высказывания характерен для столичного контекста. Его физические характеристики как продукта хищнической торговой культуры, породившей эти формы, созвучны ей.

      К началу 1860-х годов коммерческая деятельность придворных портных и модисток, чьей недвижимостью полнились улицы между Пиккадилли и Оксфорд-стрит, ощутимо поменяла внешний облик района. Шумный Пантеон, например, стал символом того, что на смену формализованным ориентирам и языку учтивости, отличавшим аристократическую позу и ассоциировавшимся прежде

105

См.: Tulloch C. Strawberries and Cream: Dress, Migration and the Quintessence of Englishness // C. Breward, B. Conekin and C. Cox (eds). The Englishness. Oxford: Berg, 2002. Pp. 61–76.

106

Burke. Nights in Town. P. 350.

107

Museum of London accession number 38.295.