Дух Времени. Анастасия Вербицкая

купцов есть знакомства. Нагреем их… Только вот раньше покажем барышень хорошему доктору. Куда он их пошлет?

      – Их, знаете, одних нельзя оставить. Совсем неприспособленные обе, точно дети… Уход бы нужен.

      – Не беспокойтесь! У меня нянюшка живет. Чистый клад…

      – Вы женаты?

      – Помилуй Бог! – Тобольцев засмеялся так заразительно, – что и у студента лицо расплылось в улыбке. – Я ещё жизнью дорожу… По мне что женился, что удавился – одна цена… Стой, Сергей!.. Честь имею кланяться!.. Милости просим всегда. И поболтать и по делу…

      – А вас когда застать можно?

      Брови Тобольцева дрогнули, и он как-то беспомощно развел руками.

      – Вот уж, знаете… Меня обыкновенно ловят в обеденный час… Так от пяти до шести… Но обещать не могу…

      Иванцов рассмеялся совсем уж весело и добродушно.

      – Вот удача, значит, что встретились на похоронах! Мне дали ваш адрес. У вас сейчас там Шебуев живет…

      – Кто-с? – встрепенулся Тобольцев.

      Студент покраснел и понизил голос.

      – Да вот тот самый… Из Киева… Вы же знаете? Дня три назад, как приехал. Нелегальный…

      – А! Да!., да!., да!.. Так теперь его фамилия Шебуев? – задумчиво спросил Тобольцев. Вдруг глаза его заиграли опять. – Вы, пожалуйста, на меня не Удивляйтесь… Ко мне столькие приходят, ночуют, живут… Все чудесный народ… Но для меня… Nomina sunt odiosa…[6]

      Оба расхохотались.

      – Так я их сейчас привезу, – уже совсем доверчиво сказал студент. – Боюсь только вот прислуги вашей…

      – Полноте… Что вы? Моя нянюшка – человек привычный. Скажите прямо: от Андрея Кириллыча… А я к пяти сам буду, с доктором, может быть… Вот вам на всякий случай моя карточка. До свидания!

      Тяжелая дверь парадного подъезда поглотила статную фигуру.

      Студент, улыбаясь бессознательно, шел по мокрой панели, под сеявшим дождем, и ему казалось, что он давно знает этого обаятельного человека. И он думал: «Ну, можно ли падать духом, когда тут, рядом, среди нас, есть такие люди?!»

      II

      Тобольцев не обманул и в пять часов приехал. Доктора он не застал, но оставил ему письмо.

      Ему отворила наняюшка, Анфиса Ниловна, сгорбленная старушка с крошечным личиком, темным как у иконы, вся в черном, в «головке»[7]… Она укоризненно поглядела на своего беспутного любимца, а он виновато улыбнулся ей, вешая пальто. Из столовой неслись звон ножей, громкий смех и женские голоса.

      – Мало того, что на всех диванах у тебя проходимцы спят, – зашамкала нянюшка, – всю квартиру запакостили… Двух девок привезли. Неужто тут ночевать будут? Ты бы маменьку посовестился огорчать. Неравно приедет завтра… Страмота!

      Тобольцев нетерпеливо взъерошил кудри, но сдержался и ласково потрепал старушку по плечу.

      – Нянечка, милая… Вы нам лучше о самоварчике позаботьтесь своевременно. А насчет маменьки не беспокойтесь! Я к ней сам загляну после обедни. Устройте барышень в моей спальне…

      – Вот

6

Имена нежелательны {лат.).

7

Стр. 30 «Головка» – головная повязка замужних женщин в купеческой среде.