Сиротка. Слезы счастья. Мари-Бернадетт Дюпюи

суеты. И вот теперь Мадлен – похудевшая и неизменно одетая в серое платье с белым воротником – посвящала себя Констану и Катери. Именно она и подсказала Эрмин это имя для дочери через час после ее рождения, чтобы тем самым еще раз почтить ту святую Катери, которой она поклонялась.

      – Ну ладно, давайте обсудим практические вопросы! – воскликнула Лора, вставая. – Нужно будет отпраздновать возвращение Шарлотты и продемонстрировать ей, как мы счастливы ее видеть – и ее, и ее семью. Надеюсь, им удастся зажить безбедной жизнью в Валь-Жальбере, даже если Людвиг не найдет себе работу.

      – Обязательно найдет! – живо возразил Жослин. – Люди нас тут знают, и мы его порекомендуем. Я очень доволен тем, что Шарлотте разонравилось жить в Германии. Она ведь нам как дочка, не так ли, Лора? Мы могли бы заняться маленькой Аделью. Ей нужно будет пойти в школу здесь, в Робервале.

      – Мы порекомендуем немца? – усмехнулась Лора. – Уж лучше нам говорить, что он финн или датчанин. Кто теперь стал бы хвастаться тем, что он немец, после того как немцы уничтожили миллионы евреев?

      Эрмин, почувствовав усталость, стала убирать грязную посуду со стола. Ей не нравилось, что на подобные темы разговаривают в присутствии детей.

      – А кто они такие, эти евреи? – спросил Констан, тем самым делая опасения Эрмин не напрасными.

      – Я объясню тебе это чуть позже, мой дорогой, – сказала она. – А пока можешь пойти поиграть в саду. Я буду присматривать за тобой через окно.

      – Поиграть в саду в таком одеянии? – вскипела Лора. – Нет, об этом не может быть и речи! Лоранс, отведи своего брата наверх и надень на него шорты, сандалии и футболку.

      Лоранс подняла мальчугана и взгромоздила его себе на спину. Он попытался было сопротивляться, но тут же перестал: у него вдруг вызвало интерес такое средство передвижения.

      – Поехали, озорник, я – дикая лошадь! – воскликнула Лоранс.

      Мадлен пошла вслед за ними, держа на руках Катери. Оставшись наедине со своими родителями и Мирей, Эрмин сердито заявила:

      – Мама, я с тобой кое в чем согласна. Во время войны мы толком не знали, что происходит в Германии, которой правит этот бесноватый Гитлер, и тогда на каждого немца смотрели как на опасного врага, которого нужно либо уничтожить, либо хотя бы обезвредить. Однако теперь пришло время признать, что далеко не все немцы были нацистами. Людвиг – самый вежливый, самый ласковый и самый преданный из всех людей, которых я когда-либо встречала. Хотя нам и известно сейчас о всех тех жутких злодеяниях, которые совершали эсэсовцы, нужно относиться с уважением к немецкому народу и, в частности, к таким людям, как родители Людвига, которые, как и многие другие немцы, тоже пострадали во время войны.

      – Я поняла свою ошибку, моя дорогая, и постараюсь не повторять ее в будущем, – сказала в ответ Лора.

      Эта мгновенная капитуляция удивила Эрмин. Она подошла к своей матери и обняла ее.

      – Мы все нервничаем. Возвращение сюда представлялось мне гораздо более спокойным