Сиротка. Слезы счастья. Мари-Бернадетт Дюпюи

мужским желаниям своего непутевого избранника. У него никогда не вызывала такого негодования и таких треволнений его старшая дочь Эрмин, которая, слава Богу, уже давно стала женой и матерью. С Кионой же все было по-другому. С возраста восьми лет она росла под его крылышком и, с его точки зрения, излучала необыкновенную чистоту – по-видимому, в силу того дара, которым наделили ее небеса или же какие-то таинственные силы. Он считал, что она очень отличается от простых смертных и что она подобна архангелам из святых книг – архангелам, которые спускались на землю, чтобы улучшать или направлять в нужное русло жизнь несчастных людей, представляющих собой неисправимых грешников. И вот теперь Жослин никак не мог примириться с мыслью, что Киона и днем и ночью находится рядом с этим Делсеном, который, как говорили, отличался агрессивностью и был склонен к пьянству.

      Разговор продолжался, и в основном он был посвящен Шарлотте. Каждый из присутствующих, участвуя в этом разговоре, вспоминал о тех отношениях, которые связывали его с этой молодой женщиной, тяжелый характер которой уже даже стал постоянным предметом шуток.

      – Я не удержусь и стану называть ее Лолоттой, – пообещала Эрмин. – Она и сама так называет себя в своем письме, чтобы меня подразнить. Это сильнее меня: я обожаю смотреть на разгневанное выражение, которое появляется на ее лице, когда я использую это прозвище.

      – А что ее в нем так сильно раздражает? – поинтересовалась Лоранс, которую тоже радовало, что Шарлотта возвращается.

      – В детстве она не возражала против этого прозвища, потому что жаждала ласки и нежности, – пояснила Эрмин. – Но как только стала красивой девушкой, это прозвище стало казаться ей стыдным. Симон дразнил Шарлотту, называя ее «мисс Лолотта», и это выводило ее из себя. Тогда он стал называть ее просто «мисс», и вот это ей уже нравилось.

      Мирей, покачав головой, перекрестилась. Ей когда-то очень нравился Симон Маруа – красивый юноша, который любезно с ней здоровался, а иногда при этом еще и громко чмокал ее в щеку.

      – Бедный молодой человек! – простонала она. – Месье Маруа пережил немало горя, потеряв двух своих сыновей из-за этой проклятой войны.

      – Мирей, ты только и можешь, что об этом говорить! – возмутилась Лора. – Все пережили немало горя, в том числе и ты. Перестань наконец твердить одно и тоже! Что произошло, то произошло, и оно уже стало прошлым. Я, к примеру, перестала сетовать по поводу того, что потеряла в результате пожара, случившегося четыре года назад. Симон умер как герой, Арман – тоже. Я была с ними знакома, с этими мальчиками, я их высоко ценила, но сейчас нужно думать о живых. Эдмон, например, – вот кто идет по предначертанной ему дороге и не сворачивает. Он стал священником и счастлив им быть.

      – Эх, жаль, что он стал священником, – вздохнула Лоранс. – Он ведь такой красивый!

      Сидящие за столом в знак согласия закивали, оживившись из-за этой реплики. Эдмон Маруа, которому уже исполнилось двадцать пять лет, был широко известен в регионе Лак-Сен-Жан своими белокурыми