Сиротка. Слезы счастья. Мари-Бернадетт Дюпюи

сказал Тошан. – Позаботиться о них и защитить их должен был один мужчина. Но он с этим не справился. Впрочем, он попытался сделать невозможное, напав на двух полицейских и патруль вермахта. Его оставили лежать на земле, потому что сочли мертвым.

      – Вы хорошо осведомлены, – пробормотала Эстер. – Этим мужчиной были вы?

      Тошан кивнул и продолжил свой рассказ:

      – Я обязан жизнью полицейскому этого городка. Ему поручили перевезти наши три тела на кладбище, и он при этом заметил, что во мне все еще теплится жизнь. Рискуя своей собственной жизнью, он отвез меня к врачу, который участвовал в движении Сопротивления. Я собираюсь отблагодарить его, выразить ему свое уважение и благодарность. Хозяин ресторана, в котором я обедал в полдень, дал мне его адрес. Мы, надо вам сказать, тогда расположились в доме, находящемся по ту сторону этого луга. Это дешевый семейный пансион. Он называется «У Мерло».

      – Я сняла там комнату, – сообщила Эстер. – Мадам Мерло очень хорошо помнит мою сестру и Натана и то, как их расстреляли. Она сказала мне, что их действительно сопровождал какой-то мужчина, но она полагала, что он не выжил. Врач, который оказал вам помощь в тот день, должно быть, пустил слух о том, что вы погибли.

      – В действительности за мной приехали из Красного Креста, и затем мне сделали операцию в Бордо. Нужно немало времени, чтобы вам обо всем этом рассказать! Прошу вас, мадемуазель, уйдите из этого пансиона и поселитесь где-нибудь в центре городка. Я подозреваю, что это Мерло нас тогда выдали.

      Тошан на несколько секунд закрыл глаза. Он увидел мысленным взором Симону в сером шерстяном платье, кровавое пятно у нее посредине спины и маленького Натана, распростершегося на траве и смотрящего в пустоту невидящим взглядом мертвеца.

      – Их смерть не была мучительной, поверьте мне, – прошептал Тошан. – Ко мне все еще часто приходят воспоминания о том, как они погибли.

      Ему показалось, что он снова слышит бешеный крик «Juden!»[9], разорвавший теплый воздух в то весеннее утро. Тошан тяжело вздохнул, к его глазам снова подступили слезы. Эстер, почувствовав себя неловко, отвернулась и стала смотреть на реку. После недолгой паузы она попыталась сменить тему разговора.

      – Вы сказали, что приехали из Квебека. Насколько мне известно, у ваших соотечественников специфический акцент, но у вас его нет.

      – Я метис. В моих жилах течет индейская и ирландская кровь, – сообщил Тошан, смахивая слезу. – Смешение рас. Если бы все люди могли смешаться, чтобы создать в будущем одну-единственную расу, всему миру от этого стало бы только лучше. К сожалению, это утопия. Когда я был моложе, мне пришлось испытать и презрительное отношение к себе, и унижения. Точнее говоря, попытки меня унизить, потому что вообще-то я сам насмехался над людьми, которые пытались это делать. Я поклоняюсь духам природы, скрытым силам вселенной… Я, наверное, раздражаю вас своей болтовней.

      – Вы меня вовсе не раздражаете. Я здесь уже три дня. Рассчитывала уехать завтра или послезавтра. Что касается

9

Евреи! (нем.)