Сиротка. Слезы счастья. Мари-Бернадетт Дюпюи

посмотрела беспомощным взглядом на затененный участок, простиравшийся под большими деревьями выше по течению реки.

      – Послушайте, – сказал Тошан, – я могу отвести вас туда, если вы страдаете от жары. Вам нечего бояться, я безобидный отец семейства. Позвольте представиться: Тошан Дельбо. Я приехал из Квебека.

      Женщина молча кивнула. Ее лицо было мертвенно-бледным.

      – Месье, у меня кружится голова, – сказала она. – Мне хотелось бы вернуться на берег реки.

      Тошан осторожно взял ее за руку. Когда они благополучно дошли до берега, он снял с себя куртку и расстелил ее на траве.

      – Присядьте и отдышитесь. Вам бы сейчас выпить мелиссовой воды с сахаром, – вздохнул он.

      – У меня есть все необходимое в моей сумочке, я медсестра. Не переживайте слишком сильно. Я знаю, что со мной такое.

      – Медсестра! – растерянно повторил он. – Вот уж действительно…

      Судьба сыграла с ним шутку. Приехав в Монпон почтить память двух жертв нацистского безумия, он встретил в том месте, где они погибли, двойника Симоны, и эта особа, как и Симона, была медсестрой.

      – Почему вы сказали «вот уж действительно»? – удивилась женщина.

      Она открыла свою сумочку из красивой красной кожи и достала из нее какой-то флакон. Побрызгав прозрачной жидкостью с анисовым запахом на носовой платок, она протерла им лоб и виски, а затем прижала его к своему носу.

      Тошан, оставшись стоять на ногах, медлил с ответом. Он закурил американскую сигарету и засомневался, стоит ли предложить такую же сигарету женщине. Однако пару мгновений спустя она достала из сумочки свою собственную пачку сигарет и тоже закурила.

      – Вы так и не дали никакого объяснения этому своему «вот уж действительно»! – сказала она уже гораздо более самоуверенным тоном.

      – А тут особенно-то и нечего объяснять. Меня просто мучают очень болезненные воспоминания, от которых я не могу избавиться. Мне не хочется омрачать ими этот великолепный летний день. Нужно уметь забывать.

      Женщина подняла голову и посмотрела на Тошана с заинтригованным видом.

      – Мне это понятно, однако некоторые воспоминания никогда не стираются из памяти. Лагеря смерти… Пять лет назад я находилась в Дахау, а до этого – в Аушвице. Меня зовут Эстер Штернберг. С такой фамилией мне не нужно вам много объяснять.

      Смутившемуся Тошану не оставалось ничего другого, кроме как сесть рядом с ней. Он снова посмотрел на нее пристальным взглядом.

      – Штернберг? – переспросил он очень тихо. – Вот уж действительно…

      Эта еврейская фамилия была широко распространенной. Тем не менее совпадение ошеломило его.

      – Еще одно «вот уж действительно», – покачала головой Эстер Штернберг.

      – Понимаете, мадемуазель, я был знаком с одной женщиной-еврейкой. Ее звали Симона Штернберг, она была медсестрой. Это долгая история. Во время войны она лечила меня, когда я был сильно ранен. Точнее говоря, она в буквальном смысле слова спасла мне жизнь: и благодаря тому, что ухаживала за