Кабы не радуга. Борис Херсонский

молитву, приблизив глаза к овалу,

      попробовать убедиться, что это и вправду Ты.

      "Дворик, вместившийся в рамах оконных…"

      Дворик, вместившийся в рамах оконных

      между иконой и белой плитой.

      Ветка в пупырышках светло-зеленых,

      маленький купол и крест золотой.

      Дни за неделю заметно длиннее,

      жаль только, годы совсем коротки.

      Небо безоблачно – Богу виднее:

      дворик, старухи, цветные платки.

      Ты, для Себя сохраняющий горстку

      старых домов – низкорослых, жилых,

      купол, что сверху – не больше наперстка,

      не отличаешь особо от них.

      Ко Всехскорбященской, что на Ордынке,

      сходятся люди – вдвоем и втроем.

      Души плывут, как весенние льдинки,

      Дух омывает их, как водоем.

      Вижу чертог Твой украшенный, Спасе,

      но одеяния нет, чтоб войти.

      Темные складки души в одночасье

      сам, Светодавче, разгладь, просвети.

      Нет мне спасения, разве что чудо.

      Нынче не шьют покаянных рубах.

      Корочкой, словно во время простуды,

      ложь запеклась у меня на губах.

      "Не лягу спать в одном шатре…"

      М. Г.

      Не лягу спать в одном шатре

      с тобой, Юдифь. Мои войска

      (мечи в руках – в глазах тоска)

      построились в каре.

      Плевать. Я заведу в квадрат

      твою страну, ее жильцов,

      прах прадедов, тела отцов,

      ошметки плоти – всех подряд,

      мочащихся к стене,

      я завлеку к себе в шатер

      всю чистоту твоих сестер:

      теперь она в цене.

      Пускай растут в утробах их

      мои солдаты. Пусть в живых

      останутся они.

      Пускай издохнут в родовых

      мученьях матери. Взгляни —

      их нет. Разрой своим мечом

      песок. Не думай ни о чем.

      Ложись со мной. Усни.

      Но молча в раме золотой

      ты катишь по траве пятой

      подобие мяча,

      лицом к толпе, склоняясь вбок,

      под тканью выпятив лобок

      и груди. Солнце из-за туч

      шлет утренний багровый луч

      на лезвие меча.

      Войнушки

      На убитом враге

      на одной ноге

      стоит дебил-ветеран.

      Его голова

      торчит, чуть жива,

      а член скончался от ран.

      Божье имя, поди,

      из пустой груди

      давно улетело, как вран.

      Приветик, Оська! Глядь, впереди

      клубится густой туман.

      Друг, позарез четвертак, хоть роди!

      Шарман, придержи карман!

      В глубине двора

      войнушки-игра,

      калечит себя детвора.

      Васька, гребаный в грот,

      жует бутерброд,

      на нем пузырится икра.

      С надеждой глядит советский народ

      на острие топора.

      Есть еще время идти вперед

      и силы кричать