Империя. Сергей Викторович Пилипенко

потянулся к своему мешку, дабы забить поутру свою утробу и на время забыть, что такое голод.

      Спустя час после некоторых сборов вся колонна разделилась надвое и двинулась в путь.

      Галлой или Галл, как его звали другие, пошел с одной стороны горы, а Плиний с другой, обходя ее далеко слева и в глубину каких-то небольших кустарников.

      Они удалились, а на месте их стоянки вдруг появились двое. Один из них сказал, обратившись к другому.

      – Завоеватели? Как думаешь?

      – Они, – согласился и вздохнул тот, – надо обогнать их и передать своим.

      – Поздно уже, – возразил первый, – да и что толку. Ну, разбегутся, а дальше что? Опять к дому потянутся, их и возьмут. Пусть, лучше сразу привыкают. Может, им лучше будет, когда здесь что-нибудь образуется.

      – Ты, Ладний, словно пророк, – сказал другой, – все наперед видишь.

      – Зато ты, Гортензий, все на одном толкуешься. Надо головой вперед идти. Что толку стоять на месте. Пошли, пойдем следом. Может и нам что перепадет…

      Так началось зарождение той новой империи, что уже слыла где-то, по-своему обустроенная и обозначенная, и которая во всей своей красе должна была возникнуть вновь на другой стороне и почти на другом континенте, если обозначать все так, как оно тогда было по существу.

      Галлой был представителем Красса, а в его подчинении был Плиний.

      С ними отряд воинов-римлян, отобранных для дела завоевания новых земель.

      По ходу самой истории того дня имя Галлоя было забыто и стерто или утрачено для него самого, оставляя тот самый образ как бы позади того времени или вне его поля существа.

      Но на самом деле все было так, как говорится, и тот период ничем не отличался от остальных, присущих тому же часу так же, как сами люди мало отличались от других, живущих по ту сторону какой-нибудь горы.

      У руля империи стоял Красс.

      Он представлял интересы римлян и был ими победоносно взращен и до предела извращен самолюбием.

      Галлой служил в его легионе. Уже тогда так было обозначено войско, которое было поделено именно таким образом.

      Красс напутствовал Галлоя по-своему, невзирая на слова самого римского императора и назидания каких-то душевно больных, как он сам обозначал римлян.

      – Ты должен, – и его палец чуть ли не протыкал грудь легионеру, – завоевать нам новые земли. Ты должен установить там нашу власть и покорить всех римским величием. Ты, – он еще сильнее ткнул пальцем и вдавил с силой, – представляешь меня, а я – властелин Рима вместе с нашим императором.

      Далее он красноречиво облокачивался на своем месте и продолжал, с гордостью взымая голову вверх и надуваясь до невозможности.

      – Мы создадим новую империю, в которой буду руководить только я. Нет, не только я один. Будет и Помпей, – указывал он пальцем на одного, что

      сидел рядом, – и первый город, вами обоснованный, будет именоваться именно так. Ты меня понял, Галл?

      – Да, Красс, понял, – кланяясь, отвечал воин, к сердцу прижимая свою руку.

      Он