Империя. Сергей Викторович Пилипенко

не выход. Это удвоение греха, ибо удалив, вы создаете намеренно силу сопротивления, способную развить тот самый грех до предела и увеличить его выражения в самой среде удаления.

      Есть качественные изменения, но они ничтожно малы и требуют уйму человекоумозатрат в исполнении других.

      Это то, что называют воспитанием. Но не будем далеко уходить от самой темы содержания и несколько округлим высказывания, завершая такими словами.

      Любой грех, сотворимый людьми, не будет таковым являться, если само его убеждение в лице исполнения не будет таковым.

      Само понятие греха уже должно быть тягостно каждому, если он человек и исполним мыслью быть им же в дальнейшем.

      А теперь, переходим к самому произведению и определим для себя то время, как время будущего нашего дня в полном согласии с сотворимым нами же и в полном единении с силой самой природы.

      Еще никому не удавалось до точности предсказать те или иные события. И это понятно.

      Всякое предсказание определяют сами «предсказатели» в то или иное время, коими являются самые простые люди с их бытом и их нравами.

      Если поведется так, как есть сейчас, и далее, то все подетально сбудется.

      Если же нет – то откинется в сторону сама сила и мысль ее осуществления.

      На изменение есть некоторое время. Но, к сожалению, отсчет уже начат, и само время побежало вперед на осуществление задуманного. Остановить его можем только мы с вами и кое-что суметь уберечь и спасти.

      Как и всякое, зло творится единожды. Его надо опасаться всегда. И то, о чем будет здесь говориться, должно подсказать вам, почуять беду, которая уже самотворится и ожидает своего часа вскормления людьми.

      Удачи вам в размышлении, а я перехожу к категории душ, из которых исчленю немногих и придам им статус обретения воли на время моей работы под покровом пока не узнанной всеми силы животворящего солнечного дня.

      Глава 1. Сила. Опознание в глубине

      Где-то вдалеке застрекотала птица, а небо ответило ей новым светом, добавляя ко дню еще немного того времени, которого извечно недоставало для всякого снадобья ума людского.

      Плиний встал и резко потянулся. Что-то хрустнуло внутри, и он замер.

      – Что бы это значило? – подумал он сам про себя и задумался над ответом, так и стоя в какой-то развернутой позе.

      Спустя время он выдохнул и тихо сел на место. Товарищи еще спали, и заскучавшему Плинию это показалось наиболее скверным.

      – Эй, – резко окрикнул он, отойдя в сторону и ухватившись за меч.

      Кто-то сонно перевернулся, кто-то что-то сказал, а другие так и лежали, тупо уставившись в небо своими лицами какого-то нечеловеческого происхождения.

      – Эй, вы, – гневно окликнул снова Плиний, уже подойдя ближе и занося меч над своей головой.

      На этот раз его движения были замечены.

      Встрепенулась чья-то нога и больно ударила в то место, откуда у мужчин струей проистекает семя.

      – Ой, ой, – закудахтал,