Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы. Алексей Козлов

линяет, тупеет, скурвливается, в Блефуску жеприличным людям к счастью жиром покрыться никто никогда не даст, не в коня корм, это я знаю не по рассказам. Тут скорее отнимут последнее, чем подарят излишнее, если зазеваться чересчур, но это всё правильно и необходимо! На то и в болоте щука, чтобы рак в поле не дремал!

      В то время я был молод и знал всего два слова, состоящих их шести согласных и одной гласной – «Бзднуть» и «Мкртчан».

      Мир слов в те годы значил для меня больше, чем мир вещей и я иногда как палочник замирал над утюжныи фолиантом из Палоквинской Библиотеки, с рисунком какого-нибудь столичного фраера или гравированным рисунком жука-энтомофага, затянутого пожелтевшей калькой.

      Поживём-увидим! Смотреть на всё это прикольно, я всем скажу! Не всё дело в каких машиных ты ездить, и на каком фарфоре хаваешь, есть многое такое, что и другу Горацио не снилось после дождичка в четверг!

      Жизнь прожить, не поле перейти! Так Тукитукич любит повторять! Ему виднее! Он как-то хорошо сказал: «Все женщины мужского пола»! Забавно! Фразист!

      Жить всё равно интересно, даже в стане разбойников! Среди разбойников многое можно понять! Это как стекляшку взять, всякого дерьма на неё набросать, потереть чем-то, глядь, бриллиант и вылез! Смотри, только бока нагуливай!

      Я презирал их как бы неаристократичность, что ли! Они как будто закрывали глаза, скрываясь от внешнего мира! А я смотрю на всё прямо, даже на Солнце прямо смотрю! Не могу видеть слезинку ребёнка, поруганную девственность, неотблагодарённое геройство! Родину уже не могу видеть без содрогания! Раньше увидел родину и плачу, а теперь плачу, когда увижу! Раньше я плакал слезами тёплыми, как летний дождь, а теперь холодными, как ледник! Не могу видеть глазами родину! Душою она мне мила по-прежнему, а вот глазами её видеть не могу! Она всё время вихляется передо мной, как вавилонская дщерь, а мне от неё уже тошно! Хотя люблю её всё круче и безнадёжней! Я вот что думаю! Хорошо родиться здесь, да помирать страшно!

      Не могу видеть поруганную, пустую бутылку водки, отброшенную немотствующей рукой! Бутылка водки, отброшенная немотствующей рукой – это такое кощунство, такое святотатство, что говорить страшно! Не напоминайте мне больше о бутылке водки, попранной наглой немотствующей рукой! Наглая, не сознающая себя рука жлоба много лучше немотствующей, вялой, хилой, я бы сказал, неамбивалентной по сути руки гнилого интеллигента, отбрасывающего в наивной гордыне святую бутылку водки! Хоть убейте, не могу видеть вялую, хилую, неамбивалентную руку гнилого интеллигента! Это какой-то хитрый бэкграунд! Абзацлэнд! Грандпанкстоун! Как увижу родину ранним поэтическим утром в берёзовом тумане, сразу на меня античная тошнота накатывает и рука сама тянется к револьверу! Это какой-то феномен у меня! Лучше ведро цикуты выпить в час заката, чем проснуться и увидеть родину в час рассвета! Это как увидеть жену на рассвете! А вот бренскую крепость с выбитыми окнами – могу видеть! Похороны наших правителей – ничего комичнее не представляю!