Царица Пальмиры. Бертрис Смолл

короткого мгновения он вглядывался в ее лицо, а потом быстро наклонился, и их губы слились.

      Его губы были теплыми, гладкими и твердыми. Зенобия, хотя и была наивна в том, что касалось поцелуев, все же почувствовала его сдержанность. Он поцеловал ее мягко и с величайшей нежностью. Казалось, его губы вытягивали из ее неискушенного тела самую суть ее существа. Она почувствовала, как из самой ее глубины поднимается страстное желание. Она неистово желала чего-то, но сама не знала, чего именно. По прошествии некоторого времени, которое показалось ей вечностью, он наконец оторвался от ее губ, и она пролепетала:

      – Еще!

      Он взглянул на нее, и его карие глаза стали почти прозрачными от страсти.

      – Ах, Зенобия, ты возбудила меня! – тихо сказал он и снова поцеловал ее.

      На этот раз его поцелуй был уже не таким мягким, но она не испытывала страха, а только отчаянное желание познать нечто большее. Он разомкнул ее губы, и его язык стал исследовать бархатистую нежность ее рта, словно что-то искал. Она чего-то хотела, сама не зная, чего именно. Она восхитительно дрожала, когда он в течение некоторого времени сосал ее маленький язычок. Потом придвинулась ближе к нему, и ее груди напряглись.

      С нетерпеливым стоном он оттолкнул ее от себя.

      – Ты еще так молода, мой цветок! – мягко произнес он.

      Это звучало почти как упрек.

      – Я неприятна тебе? – спросила она.

      Она огорчилась, и он заметил это.

      – Идем!

      Он взял ее за руку, и они снова отправились гулять по темному саду.

      – Нет, ты очень нравишься мне. Я еле сдерживаю себя, так мне хочется любить тебя.

      – Тогда давай полюбим друг друга! – простодушно ответила она. – Я еще никогда прежде не была с мужчиной, но и Тамар, и Баб говорили, что то, что происходит между мужчиной и женщиной, вполне естественно. Я не боюсь, мой господин князь!

      Он улыбнулся ей в темноте:

      – Думаю, ни одна женщина не станет заниматься любовью с мужчиной, которого она не любит, к которому не испытывает чувств. Это безнравственно, мой цветок. Я никогда не делал этого с женщиной, которая совсем не любила меня. В этот вечер чувственная сторона твоей натуры едва лишь пробудилась, и ты страстно стремишься познать больше. Но ты еще не знаешь меня, Зенобия. Придет время и для плотских радостей, обещаю тебе!

      – Ты заставляешь меня чувствовать себя ребенком!

      И она надула губки.

      – А ты и есть ребенок! – ответил он. – Но наступит ночь, когда мы с тобой будем любить друг друга, и тогда, Зенобия, я сделаю тебя женщиной, полностью осознающей могущество своей страсти.

      Она вздохнула:

      – Значит, мне придется довольствоваться твоими суждениями, потому что сама я ничего не знаю о таких вещах.

      Оденат тихо засмеялся:

      – Полагаю, мне следует наслаждаться твоей покорностью. Я подозреваю, что ты редко уступаешь кому-либо.

      – Я знаю, что я не такая, как другие женщины, – сказала она, защищаясь. – Если я действительно нужна тебе, мой господин князь, ты должен принять меня такой, какая я есть.