Царица Пальмиры. Бертрис Смолл

ведь наполовину перс! – упрекала его Делиция. – А мать твоей драгоценной невесты, насколько я помню, гречанка из Александрии!

      – Но мы выросли здесь, в Пальмире, и прежде всего мы – дети своих отцов. А наши отцы – бедави.

      – Но если следовать этой логике, наши с тобой сыновья – тоже бедави! – возразила она.

      Оденат испытал одновременно раздражение и грусть.

      Ему не хотелось обижать Делицию, но она не оставляла ему выбора. Он молча проклинал свою мать за то, что она осмелилась заронить в женщине напрасные надежды. Теперь он окончательно понял, почему аль-Зена поощряла его связь с бедной Делицией, хотя всегда ненавидела женщин из его гарема – ненавидела и, как он теперь осознал, одновременно боялась. Он вздохнул и спросил:

      – Кто были твои родители, Делиция?

      – Мои родители? Но какое отношение ко всему этому имеют мои родители?

      – Ответь мне! Кто были твои родители? – Его голос теперь звучал резко.

      – Не знаю! – раздраженно ответила она. – Я не помню их, потому что была совсем маленькой, когда меня забрали.

      – Они были вольноотпущенными?

      – Не знаю.

      – Расскажи мне о твоих самых ранних воспоминаниях. Подумай и скажи, что прежде всего ты вспоминаешь из своей жизни.

      Она наморщила брови и в течение нескольких минут хранила молчание. Потом заговорила:

      – Самое первое, что могу припомнить, – это как меня угощали леденцами в публичном доме в Афинах. Я была еще совсем маленькая, года четыре, не больше. Мужчины, бывало, сажали меня к себе на колени, сжимали в объятиях и называли меня своей хорошенькой и прелестной малышкой.

      – Когда я купил тебя, ты не была девственницей! – сказал он.

      – Конечно, нет! – ответила она. – Мою девственность продали на аукционе в Дамаске, когда мне было одиннадцать лет. Я сделала своего хозяина очень богатым человеком, потому что никогда еще ни за одну девственницу он не получал такую высокую цену.

      – Потом ты в течение трех лет была проституткой, и я выкупил тебя у госпожи Раби.

      – Да, это так. Но почему ты расспрашиваешь меня об этом? Ведь когда ты купил меня, ты знал, кем я была.

      – Да, Делиция, знал. Ты неглупая женщина. Подумай, ты не знаешь своих родителей, не знаешь, кто были твои предки, не знаешь даже, откуда ты родом. Прежде чем я купил тебя, ты была профессиональной проституткой. В тот день, когда я приобрел тебя, ты давала представление перед всей Пальмирой! Как же я могу сделать наследниками сыновей такой женщины, как ты? Законы этого города – это законы самого Соломона! Моя жена должна быть безупречна, а предки моих сыновей должны быть подтверждены документально на сотни поколений назад, и все должны знать и видеть это. У следующего правителя Пальмиры должна быть прекрасная родословная. – Он обнял ее и поцеловал макушку ее золотистой головки. – Я знаю, ты понимаешь меня, Делиция!

      – Значит, ты женишься только для того, чтобы иметь законных наследников?

      В голосе Делиции послышались нотки надежды, и Оденат почувствовал себя