Не ходи, Эссельте, замуж. Светлана Багдерина

воздух докеров и моряков, шарахнувшихся в разные стороны от причала борта номер один.

      Из-за приземистых деревянных складов, опоясывающих холм, на котором вольготно расположилась славная столица Гвента, лихо выскочило с десяток свирепого вида бородатых воинов на разномастных скакунах, а за ними, дребезжа по выщербленной разбитой мостовой, влекомая четверкой белых лошадей, выкатилась покрытая золотым лаком карета класса «лимузин».

      Яростно рыкнув на замешкавшихся поблизости от трапа работников, воины закончили начатое капитаном Гильдасом и его верным боцманом дело, спешились у трапа и застыли в почтительном ожидании. Парой секунд позже, едва не переехав почтительно выскочившего навстречу капитана, экипаж мягко затормозил рядом со своим зверовидным почетным эскортом. Кучер быстро намотал поводья на ручной тормоз, резво соскочил с козел и метнулся открывать пассажирам дверь.

      Первым по откинутой лесенке спустился высокий суровый костистый старик с таким же высоким и узловатым, как он сам, посохом, с жидкой белой бородой до скрытых коричневым холщовым балахоном колен, элегантно спутанной рукой тупейных дел мастера, и в широкополой фетровой шляпе, украшенной ветками омелы.

      – Архидруид, архидруид!.. – прокатился благоговейный шепоток по толпе зевак.

      – Огрин!..

      – Мастер Огрин!..

      – Неужто он нас покинет?..

      – А кто будет предсказывать восходы?..

      – И закаты?..

      – И говорить, когда в каменном круге и в какую арку каким прищуренным глазом будет видно солнце?

      – Его и так видно, между нами, моряками, во все арки, если оно вообще на небе есть, и всеми глазами сразу…

      – Но без него его видно просто так, а с ним – по науке! А на это недели вычислений, поди, уходят!

      – Прямо таки недели?!

      – Ага!

      – А откуда ты знаешь?

      – Друиды сами так говорят!

      – А еще они гороскопы составляют! Я, например – дуб!

      – Оно и видно…

      Не подавая виду, что слуха его коснулось что-то еще, кроме плеска прибоя и визга чаек, архидруид хмуро, но с достоинством отступил в сторону, давая выйти следующему пассажиру.

      Им оказался приземистый упитанный гладко выбритый желтоволосый мужчина лет сорока-сорока пяти, одетый в серую шелковую тунику, украшенную на груди и плечах тонкими серебряными кольцами, сплетенными в подобие кольчуги. В руке его была стиснута позолоченная арфа. Подмышкой зажат тамбурин. Из-за голенища сапога угрожающе торчала флейта. На толстом ремне за спиной, на котором солдаты носят мечи, в колчане цвета хаки покоился тяжелый саксофон. На пухлой надменной физиономии человека-оркестра застыло кислое, глубоко неодобрительное выражение, относящееся то ли к текущей ситуации в частности, то ли ко всему Белому Свету вообще. Вокруг него витали сногсшибательные сивушные пары вчерашнего прощального пира.

      – Кириан, глядите!..

      – Неужто сам придворный бард поплывет к уладам с прынцессой?!

      – Он будет им там играть и петь свои баллады!

      – Так им и надо, крапивному семени.

      Вслед за бардом, кипя и покрываясь багровыми пятнами от возмущения нахальством