Тата Штерн. Саша Мацк

становился всё больше, а его встречи – всё масштабнее. В такие моменты Тата любила мечтать. Она представляла, как в её магазине подарков, по-прежнему вымышленном, собираются люди.

      В её мыслях это был маленький уютный магазинчик, украшенный гирляндами, где в рождественские дни дети и их родители выбирают подарки, а приглашённый гость читает рождественские сказки. Она видела, как дети сидят на мягких коврах, как родители улыбаются, потягивая горячий шоколад, как в воздухе витает запах корицы и апельсинов.

      Эта мечта согревала её. Она знала, что пока это только воображение, но ведь когда-то и её «магазин» в детстве начинался со стола в гостиной.

      Кто знает, возможно, когда-нибудь он станет реальным?

      Тата по-прежнему не переставала мечтать, но теперь она умела наслаждаться моментом.

      С книгами, друзьями, поэтическими вечерами, ночными поездками на велосипедах и бликами солнца на песках пустыни.

      Она была счастлива.

      Возвращение домой

      Известие о болезни бабушки Ирмы стало для Таты ударом. Она всегда казалась такой сильной, такой неуязвимой – женщиной, которая пережила войну, строила жизнь с нуля и всегда находила в себе силы улыбаться. Но теперь всё изменилось. Рак. Слово, которое звучало как приговор, повисло в воздухе, заставляя Тату чувствовать себя беспомощной.

      Не раздумывая, Тата приняла решение вернуться в Берлин. Она знала, что не сможет простить себе, если не проведёт последние месяцы или недели рядом с бабушкой. Юсуф поддержал её, хотя в его глазах читалась грусть. Они оба понимали, что это будет не просто разлука, а испытание для их отношений.

      Перед отъездом в Берлин Тата и Юсуф сидели на берегу Персидского залива, где песок, ещё хранящий дневное тепло, смешивался с прохладой ночного бриза. Звёзды отражались в воде, словно рассыпанные алмазы, а волны шептали что-то неуловимое, будто пытались утешить.

      – Ты уверена, что хочешь ехать одна? – спросил Юсуф, не отпуская её руку. Его голос звучал мягко, но в нём дрожала тревога.

      – Мне нужно быть с ней, – ответила Тата, глядя на горизонт. – Бабушка… она всегда была моим якорем. А теперь… – Голос её сорвался, и она замолчала, сжимая пальцы Юсуфа.

      Он обнял её за плечи, притянув ближе.

      – Она сильная. Ты ей нужна. И я здесь, всегда.

      Тата кивнула, но внутри всё сжималось от боли. Не только из-за бабушки.

      – Юсуф… я поссорилась с Амалией, – выдохнула она неожиданно, словно слова жгли её изнутри.

      – Что случилось? – удивился он.

      Она закрыла глаза, вспоминая их последний разговор. Амалия, обычно такая сдержанная, кричала, что Тата «предала их идеи», отказавшись поддержать её новый проект.

      – Она хотела, чтобы я ушла с работы, посвятила себя искусству. Говорила, что я «зарываю талант в политике». А я… я не смогла объяснить, что не готова всё бросить.

      – Тата сжала кулаки. – Мы обе сказали много лишнего.

      Юсуф молча погладил её волосы.

      – Дружба