Бьет – значит убивает. Гульмира Кабышева

раз после очередного избиения я вышла погулять на улицу. Сажусь под горку на детской площадке и, посмотрев на свои ноги, понимаю, что они в синяках. Я сидела под горкой и рассматривала свои синяки, по цвету почти похожие на мою фиолетовую юбку. Синяки со временем заживали, но боль навсегда оставила глубокие раны на моем сердце.

      Маму и мачеху отец тоже избивал, причем с особой жестокостью. Эти избиения сопровождались визгами и криками несчастных женщин. Неоднократно я пыталась заступиться за маму, но тут же отлетала в сторону. Один раз мы вернулись с Марикой с новогодней елки и застали ее маму, лежащую под одеялом в темной комнате и полностью покрытую синяками. При этом никто никогда полицию не вызывал и о побоях не заявлял. Все это происходило и оставалось за стенами нашей квартиры.

      В нашей семье было в порядке вещей то, что папа бил маму, избивал нас, а мы зачастую жили в страхе, пытались прятаться от собственного отца. Насилие в нашей семье было практически повседневностью, обычным явлением. Я, маленькая и щупленькая девочка, относилась к постоянным запугиваниям и избиениям как к суровому, но неизбежному процессу воспитания. Но что руководило отцом в эти моменты?

      – Нас воспитывали ремнем. Теперь и мы вас так воспитываем – ничего с вами не случится. Не сахарные, не растаете! – отец внушал нам то, что порка является старой семейной традицией. Поэтому насилие воспринималось нами нормой и даже не было попыток сбежать из дома. Я и думать боялась о побеге, потому что считала: он повлечет еще более тяжкие последствия. Хотелось только спрятаться.

      Но что в подобной ситуации может сделать абсолютно беспомощный ребенок? Полностью зависимый от родителей, которому не могла помочь даже его мать, сама затравленная и связанная по рукам предрассудками уродливого «культурного» кода – пресловутого ұят. И самое страшное – то, что нам, маленьким детям, эти побои и унижения, состояние страха и подавленности казались нормой. И эти «нормальные» модели поведения и взаимодействия в семье мы несли в свою дальнейшую жизнь, потому что другого отношения не знали, не видели. К счастью, сейчас я понимаю, что насилие, унижение – это совсем не норма. Что подобное чудовищное отношение к собственным детям, к своему партнеру – это не нормально, а противоестественно. Но к этому осознанию я шла долгие годы. К сожалению, мне самой пришлось оказаться в «шкуре» своей матери. А именно пройти через подобные нездоровые абьюзивные отношения со своим мужем и убедиться в том, насколько пагубно они влияют не только на мое состояние, но и на психику наших детей. Периодически у нас были передышки, потому что отец работал вахтовым методом (15 дней дома, 15 на работе). Не успевали мы дух перевести, как он возвращался, проверял дневники, и, если там были двойки, папа незамедлительно хватался за армейский ремень и начинал нас «воспитывать». Но если видел хорошие оценки – поощрял: «сменял гнев на милость», а «кнут на пряник» – мог дать денег или сказать доброе слово, похвалить. Удивительным образом в папе сочеталась неконтролируемая