Маяк на краю времени. Наташа Пулли

а затем и перчатки, – чтобы ничего не чувствовать.

      Поначалу брак с чужой ему женщиной его даже устраивал. Они были друг с другом вежливы и щепетильны до крайности – на этом все. Но потом Элис вдруг увидела в нем Тоби. Он отказывался: сама мысль об этом необъяснимым образом его пугала. Джо считал происходящее предательством по отношению к женщине, которую оставил в прошлом, и то, что он ее не помнил, дела не меняло, но на этом унижения не закончились. Элис пожаловалась отцу Филиппу, и тот потащил Джо к доктору, чтобы его осмотрели и выписали лекарства, а затем решил проконтролировать процесс сам. После Джо пришлось выйти, чтобы поплакать.

      Он не знал, в чем дело. Элис была красива: он должен был радоваться, но не чувствовал ничего, кроме отвращения. Джо пытался поговорить с ней, но она пришла в ярость. Дошло до того, что она холодно заявила: он, видимо, ненавидит женщин, раз для него так мучительно быть с одной из них. Услышав это, Джо едва не закричал, ведь если бы он обвинил ее в ненависти к мужчинам лишь потому, что она не захотела спать с одним из них, она бы его ударила. Хотел бы он знать, как бы Элис себя чувствовала, если бы кто-то, с кем она едва знакома, потребовал от нее секса, а получив отказ, призвал на помощь церковь. У женщин были целые общества, которые выступали против подобного обращения.

      Джо ничего не сказал. Отец Филипп заявил, что для мужчины это противоестественно, и вообще: если это делаешь, значит, сам того хочешь, верно? Джо с трудом подавил желание сказать, что вообще-то это очень даже бывает рефлекторно и вы бы об этом знали, если бы воздержание не входило в ваши должностные обязанности.

      Но в первую очередь он молчал потому, что Элис была ни в чем не виновата. Тоби погиб, и она по нему скучала, и скучала в одиночку, ведь Джо его не помнил. Наверное, она чувствовала себя покинутой. Что бы там Джо ни думал, их связывали узы брака, Элис была его женой перед Богом, и он считал своим долгом делать все, что в его силах, чтобы ей стало легче, пусть даже всего на десять минут. Ну а его собственные глупые терзания значения не имели.

      Он понял, что так ничего и не ответил.

      – Да, пожалуй, ты права.

      – С возрастом меня это злит все сильнее. Не понимаю, как это правительству невдомек: если бы они признали, что Святые – это просто-напросто… крошечный осколок старой Англии, какой она была до оккупации, мы бы перестали так чертовски злиться. Если бы они просто сказали: «Да, это не террористы, не пираты, не преступники, это лишь остатки полноправного государства со своими законами, и эти законы отличаются от наших»… Ты меня слушаешь?

      Джо мог думать лишь о том, какая же она еще юная.

      – Какой смысл злиться, если ты не можешь голосовать.

      Элис прислонилась к двери. Она распустила волосы, которые днем собирала в тугой узел, и теперь они обрамляли ее лицо золотистым нимбом. Любой нормальный мужчина ей бы прохода не давал.

      – Не ты, а мы, Джо. Это и твоя жизнь тоже – может, стоило бы начать интересоваться, какого дьявола в ней происходит.

      Он кивнул, не сказав, что