Человек. Брэм Стокер

в чьей памяти не сохранилось материнской любви, его естественно ласковая натура в детстве не находила выхода. Мальчик едва ли может излить всю душу мужчине, даже отцу или товарищу; и этот ребенок был в некотором роде лишен утешений других детей. Вторичное занятие его отца – преподавание – приводило в дом других мальчиков и требовало строгого домашнего распорядка. В школе для мальчиков не было места для маленьких девочек; и хотя многие матери – подруги доктора Ан Вульфа – очень любили милого, тихого мальчика и брали его играть со своими детьми, он, казалось, никогда не становился с ними по-настоящему близок. Не хватало равенства в общении. Мальчиков он знал, и с ними он мог держаться на равных и при этом поддерживать дружеские отношения. Но девочки были для него чужими, и в их присутствии он робел. С этим непониманием другого пола росло своего рода благоговение перед ним. Его возможности для такого рода изучения были настолько редки, что это представление так и не могло исправиться.

      И вот, с самого детства и до двенадцати лет, познания Гарольда о девочках не увеличились, и его благоговение не уменьшилось. Когда отец рассказал ему о своем визите в Норманстенд и о приглашении, которое ему там сделали, сначала возникло благоговение, затем сомнение, потом ожидание. Между Гарольдом и его отцом существовали любовь, доверие и взаимопонимание. Отцовская супружеская любовь, так рано оборвавшаяся, нашла свое выражение в отношении к сыну; и между ними никогда не было даже тени облака. Когда отец рассказал ему, какая маленькая Стивен хорошенькая, какая изящная, какая милая, он начал рисовать ее в своем воображении и с застенчивым волнением ожидать встречи с ней.

      Его первый взгляд на Стивен, как он чувствовал, был одним из тех, которые никогда не забываются. Она решила показать Гарольду, что она умеет делать. Гарольд умел запускать воздушных змеев, плавать и играть в крикет; она ничего этого не умела, но она умела ездить верхом. Гарольд должен увидеть ее пони и увидеть, как она скачет на нем совершенно одна. И для Гарольда тоже будет пони, большой, большой, большой – она сама говорила об этом Топхему, конюшему. Она уговорила папочку пообещать, что после обеда она возьмет Гарольда на прогулку верхом. Для этого она рано приготовилась. Она настояла на том, чтобы надеть красный охотничий костюм, который папочка подарил ей на день рождения, и теперь стояла на верхней ступени, вся сияя в охотничьем розовом, с костюмом, перекинутым через руки, и маленькими блестящими охотничьими сапожками. На ней не было шляпы, и ее прекрасные золотисто-рыжие волосы сияли во всей своей красе. Но даже они почти меркли перед радостным румянцем на ее щеках, когда она стояла, махая маленькой ручкой, не державшей папину. Она, несомненно, была картиной для грез! Глаза ее отца не упустили ни одной детали ее изящной красоты. Он так гордился ею, что почти забыл пожелать, чтобы она была мальчиком. Удовольствие, которое он испытывал от ее внешнего вида, усиливалось тем, что ее наряд был его собственной идеей.

      Во время завтрака Стивен была довольно молчалива; обычно она