Прощай, девственность!. Данила Чебоксаров

роллами «Филадельфия» (по 1 шт.), хлопец лишь блаженно улыбнулся – ему надо было совсем немного для счастья.

      – От первой до второй – перерыв небольшой! – не стал Мещряков откладывать в дальний ящик, охватывая творческими пальцами длинное горло литровой бутылки премиум-водки «ВолхвЪ».

      – Мужик! – уважительно прокомментировала Вронская.

      – Не мужик, но мальчик! – уточнила Райская. – Но, тем не менее, ёбнем!

      – Порвите мою целочность, о прекрасные, несравненные, богоподобные и божественные фемиды, сиречь фемины! – горячо возжелал Мещряков. – Разорвите её в клочья, на хуй и в пизду!

      Тем не менее ёбнули. Бабцы закусили роллами «Закат Японии» (по 1 шт.), мальчик лишь незначительно улыбнулся.

      – От второй до третьей – едем на мопеде! – погнал на лихом коне Тибальт Рудольфович Мещряков, наполняя стопки.

      – Однако! – восхитилась Аделаида Викторовна Вронская.

      – А я тебя предупреждала! – торжествующе напомнила Аннабела Даниловна Райская.

      – Предупредим предупреждения! – предупредил Тибальт Рудольфович.

      Следовательно, ёбнули. Девчонки закусили суши «Японский Рот» (по полштуки), мальчонка, как ни странно, последовал их примеру, и даже съел сушину целиком.

      – От третьей до четвёртой…

      Но развернуться во всю длину философствующему целомудреннику не позволила Вронская:

      – Объявляю перекур! – строго постановила она.

      Соответственно, организовали перекур, и некурящий девственник откровенно заскучал. Перекур «Житаном» Вронской закончился ещё до того, как Райская закончила набивать трубку, и Вронская тоже затосковала.

      – Что там после третьей, напомни?.. – спросила она как бы невзначай.

      – От третьей до четвёртой – за чертой осёдлой! – радостно пояснил Мещряков, жовиально наливая в рюмки премиум-водку «ВолхвЪ».

      Райская легко вздохнула и отложила набитую, но так и не зажжённую трубку. Уже успевший нагреться (впрочем, некритично) «ВолхвЪ» был налит умелой рукой дипломированного философа, талантливого толмача, заурядного искусствоведа и отчаявшегося девственника.

      – Чтоб хуй стоял и бабки были? – предположила Вронская.

      – Главное первое! – паллиативно поддержал Мещряков. – Бабки и дедки – дело наживное!

      – Так ёбнем же за безупречно эрегированный хуй, торчащий железно и неустанно, подобно мускулистому высокорослому красивому древнему демону, стоящему на страже вечности!

      Тост у Райской вышел выспренний, витиеватый и малопонятный – но всё равно ёбнули, иссесьсна. Дамы закусили салатом, кавалер схрямал пару шпротинок:

      – От четвёртой до пятой – пункт пятый!

      – Такой темп принятия крепкоалкогольных напитков чреват скоропостижным накидаловом! – дезавуировала Райская. – Это раз. Фраза содержит смутный расистский и даже ксенофобский подтекст, это два. Повторение лексемы «пятый» недостойно аттестованного искусствоведа и философа. Это