С другой стороны Рублевки. Меган

живых! – вздохнула бабка. – Так чего ж ты тогда на конезавод не пошёл, если живых коней любишь? В совхоз он не хочет, в ПТУ не хочет. В академики ему надо! Может, съездишь, подашь в ПТУ документы? Там, вроде, приём ещё не окончен – я вчера у Вовки спрашивала.

      Но внук был неумолим.

      – Не хочу! – отрезал он.

      – А что ты хочешь? – В голосе старухи зазвучало раздражение.

      – В совхоз пойду.

      – В совхо-оз? – недоверчиво уставилась на парня бабка. Она не верила своим ушам. – Что, решил, всё-таки?

      – Решил, – утвердительно кивнул Лёшка. – Завтра к директору пойду проситься. Но только, если через год направление в «Тимирязевку» даст.

      – Ничего себе! – округлила глаза старуха. – Он ещё условия будет ставить!

      Ещё раз вздохнув, она поднялась на крыльцо и зычно крикнула в приоткрытую дверь:

      – Дед, а дед, слышь-ка!

      Ответа не последовало.

      – Что он там делает? – спросил Лёшка.

      – Да спит, устал. С утра на покос ходил.

      – На покос? Куда?

      – На луг, – ответила бабка. – Ты, кстати, когда к директору завтра пойдёшь – телегу у него попроси и лошадь. Трава подсохнет, надо будет сено с луга вывезти. Дед, а дед!

      Бабка Нюра скрылась в доме, Лёшка остался стоять один посреди двора. Парень бросил взгляд на грядки, где уже поспевала клубника. Огурцы и кабачки топорщили зелёные колючие листья. Их жёлтые соцветья осыпались, уступив место пупырчатой завязи. В тени сирени лениво жмурился кот. Было жарко.

      «А может, оно и к лучшему», – подумал Лёшка. – «Никуда от меня эта „Тимирязевка“ не денется. Поступлю на следующий год. Зато сейчас можно сходить на реку искупаться. А то сидел бы сейчас, парился в этой Москве…»

      – Эй, старики-разбойники! – позвал он деда с бабкой. – Кто со мной на речку купаться?!

      * * *

      Лёшка устроился в совхоз младшим конюхом. На работу парень никогда не опаздывал, приходил строго к восьми. Обойдя конюшню, заранее прикидывал, что надо сделать. Где почистить поилку, где выгрести навоз, где починить расшатавшуюся дверцу или поменять перегоревшую лампочку. Старший конюх новым работником весьма был доволен. Подгонять Лёшку не приходилось, работа в его руках кипела.

      Так, незаметно, прошёл год.

      * * *

      Ранним июньским утром 1995 года Алексей подошёл к правлению конезавода. У входа красовалась чугунная скульптура – рвалась вперёд тройка лошадей. Окинув их одобрительным взглядом, Лёшка прошёл внутрь жёлтого кирпичного здания. В приёмной было тихо, секретарша средних лет что-то старательно писала за столом. Солнечный свет плохо проникал в помещение сквозь растущие за окном густые деревья. Парень застыл на пороге, кашлянул.

      – Да? – вскинула взгляд секретарша. Голос её был уверенным, если не властным. – Вы к директору?

      – Угу! – промычал Лёшка.

      – Сейчас, подождите секунду.

      – А, Лёша! – заулыбался Глеб Митрофанович. Он был, как всегда, безупречен – в отглаженном