Больше не твои. После развода. Амина Асхадова

общая подруга являлась источником всех моих бед. Увидела, донесла, и вот, теперь Рамис был здесь.

      – Вероятно, психолог она просто отвратительный, – произношу, не сдержавшись.

      – Зато как друг – просто превосходная, – прищуривается Рамис.

      «Только ли как друг?», – мелькает в мыслях, но я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не озвучить свое предположение.

      Однако, Рамис считывает меня моментально:

      – Нет, я не спал с ней, Айлин. Я совершил только одну ошибку в нашей с тобой жизни.

      – Одну? – вырывается с иронией.

      – Две, если считать Селин, – Рамис морщится, словно у него только что заболел зуб.

      – Не пойму, ты забыл учесть измены со своей помощницей или первый аборт? Что из этого ты забыл, Рамис?

      – Я понял. По-хорошему ты не хочешь, Айлин, – произносит Рамис, поморщившись на слове «помощница». – Тогда слушай. Первый аборт не был ошибкой, Айлин.

      – Не был ошибкой? Наш сын для тебя ничего не значил?

      Прикусив губу, я оборачиваюсь в сторону дочери. Она стояла у елки, трогая игрушки, до которых могла дотянуться, и, к счастью, не обращала на нас никакого внимания. Я бы не хотела, чтобы она стала свидетелем нашего разговора, это бы сыграло против Рамиса и в то же время сильно травмировало бы ее детскую психику.

      Повернувшись к Рамису, я качаю головой и с ироничной улыбкой поднимаюсь из-за стола.

      – Раз тот аборт не был для тебя ошибкой, то я не хочу тебя видеть, Рамис… – выдыхаю изнеможенно.

      Хватит.

      С меня довольно.

      Я собираюсь пойти к дочери, но Рамис, оставшись сидеть за столом, произносит всего три слова и заставляет меня замереть на месте:

      – Он был нежизнеспособен, Айлин.

      – Что?

      – Я знал, что у нас должен был родиться мальчик. Врачи сказали мне, что он нежизнеспособен, поэтому я посчитал аборт лучшим решением.

      Глава 7

      – Это все, что ты успел придумать за два дня? – спрашиваю у бывшего мужа.

      А у самой голос дрожит.

      И руки начинают подрагивать. От кончиков пальцев и до кистей. А тело после услышанного уже несколько раз похолодело и ровно столько же раз бросило в пот.

      Услышать спустя годы о том, что мой ребенок был нежизнеспособен – больно. И безумно тяжело. Поэтому я предпочитаю считать, что слова Рамиса – ложь, и не более того.

      – Я знал, что ты не поверишь. Тогда ты тоже не поверила бы, Айлин. И слушать бы не стала.

      – Откуда тебе было знать?! К тому же, мы были у нескольких врачей и мы сдавали кучу анализов, но мне никто об этом не сказал, – напоминаю ему.

      – Сказали мне, после чего я принял такое решение. В нашей семье решения принимал я, если ты помнишь. Я знал, что так будет лучше.

      – Если ты помнишь, то никакой семьи не было, ведь если бы это было правдой, ты бы мне сказал. Но вместо этого ты проводил ночи с помощницей и… Рамис, оставь меня в покое. Оставь нас в покое.

      – Я проводил с ней ночи, потому что…

      – Мне все равно, ты слышишь меня? – я повышаю тон.

      – Потому