У горизонта событий. Том II. Наталья Макаревская

поступкам. Моя смерть, в отличие от гибели Эрмосо Галиччи, никоим образом не приблизит вас к вашей цели. Наоборот.

      – Умный, расчетливый, способный даже в непредвиденных обстоятельствах сохранять самоконтроль и держать себя в руках… – протянул юноша – У вас превосходные задатки! И повторю еще раз – я не убивал Эрмосо Галиччи. Я пока еще никого в своей жизни не убивал – даже когда надо было…

      Пальцы Кенлара Бьоргстрома по-прежнему сжимали его плечи, но хватка их ослабла. Кенлар отпустил его, разглядывая с интересом. С доброжелательным интересом.

      – Простите мою… резкость. Это был, в некотором роде, эксперимент. Не совсем удавшийся. Разумеется, я сознаю, что не вы причина моих проблем.

      Арунидис поправил свой красный плащ, потер болевшие плечи, попутно раздумывая, как себя лучше вести.

      – А вы, что бы вы хотели в жизни? – спросил он внезапно для себя.

      Юноша усмехнулся, провел указательным пальцем по подбородку:

      – Вы имеете в виду какое-нибудь… честолюбивое желание?

      – Да.

      – Стать самым могущественным человеком в мире, – ответил Кенлар Бьоргстром.

      – Я тоже, – опять совершенно внезапно признался Арунидис.

      Он часто представлял себе в мечтах, как при его появлении, при ощущении прикосновения его власти, покорно склоняются головы и почтительно стихают речи. Эти мечты приводили его в восторг, захватывали дух.

      – А вы хотите этого больше всего на свете? – спросил он.

      – Нет. – Губы Кенлара дрогнули в улыбке. – Есть много вещей, которые для меня бесспорно дороже какой угодно власти.

      Что может быть важнее и дороже власти для по-настоящему честолюбивого человека? Долг? Счастье?

      Случилось так, что они потом долго проговорили. О разном. Арунидис с детства был прилежен в учении и любил читать. Это сейчас всё его чтение – доклады и доносы, а тогда – тогда ему хотелось блеснуть своими познаниями, своими, как ему в ту пору казалось, умными рассуждениями. Они беседовали об истории, о цивилизации, об истоках и причинах явлений и событий, о жизни, о мире, какой он есть и каким должен быть.

      Среди прочего Кенлар Бьоргстром убеждал его, что с супругами Галиччи поступили несправедливо, что никто не заслуживает такой судьбы – ни пыток, ни публичной казни. Тем более люди, не чинившие насилия. Арунидис слушал, впитывал каждое слово, с чем-то соглашался, с чем-то – нет. И Кенлар тоже его слушал – очень внимательно, с подкупавшим искреннем интересом.

      Он вывел Кенлара Бьоргстрома из Цитадели через тот же боковой вход и проводил до причала. Там они попрощались – к сожалению Арунидиса.

      – Я хотел бы выразить вам признательность, – сказал Кенлар, стукнув кулаком в грудь. – За ваши деликатность, терпение, понимание и сдержанность. Я ваш должник. Я буду помнить вас.

      Странная фраза. Эту же фразу Кенлар говорил Гиате и Антаньо Галиччи. Что она, на самом деле, значила?

      Они с Кенларом крепко засиделись в «Жемчужной устрице», беседуя о том, о сем. Время