У горизонта событий. Том II. Наталья Макаревская

дерево?

      Илинора пожала плечами и пожевала губами.

      – Ясень, если мне не изменяет память. Но ты сама намекала, что, ввиду возраста, мне на память не стоит полагаться. Так что, может, и не ясень, а баобаб, например.

      – Перестань издеваться! – потребовала Джионна, горя возмущением.

      И Сэнни вполне её чувства разделяла. Илинора умела бесить других, и это доставляло ей удовольствие.

      – Ладно, ладно! – смилостивилась Илинора. – Это слова из вернигской саги, в лиорентийском переводе. Там еще было, если мне… правильно помнится… – Она, конечно же, снабдила последние слова язвительной улыбкой. – «Следует мужу в меру быть умным, не мудрствуя много. Лучше живется тем людям, чьи знанья не слишком обширны. Жёнам же знать ничего не положено вовсе».

      – Мама! – воззвала Джионна.

      – Что не так?

      – При чем здесь дерево?

      – Эти слова, упомянутые мною, вложены в уста священного вернигского Древа. То есть, не совсем в уста. Оно… по-другому изъясняется. – Илинора резко помрачнела.

      – Что значит ваше – расплатились – не расплатились? Сполна или нет?

      – Это значит, что нам еще есть, что терять. В том числе и Кенлару. Кого терять. Джионна, как ты думаешь, что я испытывала, когда ты умирала рядом со мной, а я ничего не могла сделать?

      С лица Джионны вмиг схлынула краска, и она почти прошептала:

      – Знаешь ли, ты тоже рядом со мной умирала, а я ничего не могла сделать… Так что мы квиты.

      – Неважно, – сказала Илинора.

      Сэнни обхватила руками голову, взъерошила волосы, совершенно растрепав прическу, спросила, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и вежливо, а не требовательно:

      – Вы можете мне хоть что-нибудь нормально объяснить?

      Илинора переглянулась с Джионной, посмотрела на Сэнни и все-таки ответила:

      – После родов. Третьих. Я пролежала три дня. В горячке. Одной ногой в могиле. Это была наша с Хемом ужасная ошибка. Неважно.

      Да, конечно, вообще все «неважно». «Наша с Хемом ужасная ошибка». Ошибка. Не случайность. Зато понятно, почему Джионна решила заняться медициной. И понятно, что Илинора чувствовала перед ней вину, и сейчас предпочла взять на себя инициативу в дальнейших откровениях.

      – Я до сих пор помню те дни, – тихо сказала Джионна. – Они намертво мне в память впечатались.

      – Этот осел, Ингар, уже тогда к Джионне неровно дышал. – Илинора хмыкнула. – Я только очнулась, глаза открыла – а они стоят у моей кровати, Ингар ее обнимает, прижимает к своей груди. А ведь тебе, Джи, десять лет всего было!

      – Он меня просто утешал и поддерживал, – возразила Джионна.

      – Вытирал слезы, гладил по голове, убеждал, что всё будет хорошо… И что никому не позволит тебя обидеть.

      Сэнни отловила взгляд Илиноры – настолько глубокий, что до дна и не донырнешь.

      – Рожать третьего ребенка в твоей ситуации было смертельно опасно, – выговорила Сэнни. – Ты сказала – ошибка, твоя и Хеймира. То есть, вы знали о риске?

      Что-то здесь все-таки не