У горизонта событий. Том II. Наталья Макаревская

Или пришло?

      – Потом мы поразмыслили и здраво рассудили, что это гораздо лучше, чем если бы я испытывал подобные чувства к тебе, Джионна, – добавил Кенлар.

      – Потому что тогда тебе бы грозила взаимность? – спросила Джионна.

      Кенлар протянул через стол руки и положил свои пальцы поверх пальцев Джионны. Она их не выдернула.

      – Я очень боюсь твоего мужа. – Он иронично усмехнулся. – А твоя мать наверняка изошлась бы от зависти и ревности к тебе.

      Сэнни окончательно запуталась. Всё это было выше ее понимания. Ведь нельзя же было вопрос Джионны тоже счесть завуалированным признанием? И потом – какие именно чувства Кенлар Бьоргстром испытывает к Джионне? То есть, понятно, что любит. И не похоже, что совсем уж по-отечески. А что вообще значит – по-отечески?

      Сэнни, наконец, решилась на наброс, прикинув, что разговор снова может свернуть не туда и более подходящего момента не будет.

      – Что вас связывает с Понтификом и Великим инквизитором? Тогда, у бокового входа, вы ведь говорили о нем – когда упоминали восстановление отношений? До приемлемого уровня?

      Кенлар Бьоргстром уставился на нее глаза в глаза. Его зрачки расширились. Радужка оставалось такой же светлой, почти прозрачной, но едва заметной.

      – Когда-то… мы с ним очень крепко поссорились, – сказал он с расстановкой. – И с тех пор… едва перевариваем друг друга.

      Еще один наброс, надо только суметь выговорить.

      – Ходят слухи, что у него… такие же наклонности, как у вас.

      Кенлар усмехнулся и передразнил ее:

      – Это, очевидно, не так. Если бы ходили подобные слухи, их давно бы проверили и отправили под суд – либо того, кто слухи распускает, либо дорогого Арунидиса – несмотря на всю его власть. Члену Совета Двенадцати недозволительно иметь такие пристрастия. А Понтифику и Великому Инквизитору, главе Церкви – организации, которая считает себя вправе устанавливать моральные стандарты для всего лиорентийского общества – опасно для самой жизни. Так что слухов никаких не ходит.

      – А маски? В Лоретто носить маски – отнюдь не редкость. И очень удобно, сохраняет анонимность. Никто доподлинно не узнает.

      – Если никто доподлинно не знает, если нет доказательств, тогда это называется клевета. И клеветника пригласят на Святой остров и подвесят за ребра в пыточной.

      – Но вы ведь знаете про него? Доподлинно? – Еще один намек.

      – Да. – Он нахмурился, откинулся на спинку стула, но продолжал смотреть ей в глаза. – Мне пришлось использовать это четыре года назад. Еще раз в таком виде не прокатит.

      Илинора бросила на Кенлара Бьоргстрома шокированный взгляд.

      – Ты играл с огнем!

      – А ты думала, я всемогущий, Или?

      – Обещай, что больше не станешь так делать!

      – Ты считаешь, что вооруженный переворот лучше?

      – Я считаю, что он все равно отвертится. А ты – нет.

      – Это зависит от того, как поставить вопрос.

      Оба замолчали, но Илинора смотрела на него со смесью страха, негодования и, по-прежнему, шокированно. Конечно же, страха